Ведьма на Иордане
Шрифт:
— Меня Рашуль прислал, — сразу заявил он, искоса глядя на Чубайса. — Он тут неподалеку. Просил привезти.
— А зачем? — спросил Чубайс. Ему совсем не улыбалось встречаться с чудотворцем. Жизнь наконец начала входить в устойчивое русло, и разного рода мистические приключения могли только помешать.
— Откуда ж мне знать? — пожал плечами «Don’t worry». — Я кто, я всего лишь посланник. Давай, забирайся и покатим. Там ужин затеяли, как раз подоспеем.
Он ни секунды не сомневался, что Чубайс поедет с ним, и тот действительно встал и, точно загипнотизированный,
— Чаво голым ломишься? — остановил его «Don’t worry». — Чай не к теще на блины собрался.
Чубайс вернулся в вагончик, надел рубашку, автоматически засунул в задний карман кошелек с документами и пошел к автомобилю. «Don’t worry» услужливо распахнул заднюю дверцу и, когда Чубайс уселся, с силой захлопнул ее.
«Не жалеет машину, — подумал Чубайс. — Значит, чужая. Своей бы дверцей так не хлопал».
Водитель ему попался отмороженный — так рванул с места, что Чубайса вдавило в спинку. Сначала джип мчался по накатанной колее, а потом свернул с дороги и затрясся по пустыне.
«Куда он едет? — терялся в догадках Чубайс. — В эту сторону на много километров нет жилья. Наверное, разбили палатки где-нибудь на бархане. Но зачем?»
Джип на полной скорости летел по бездорожью, фары высвечивали то желтый бок песчаного холма, то черный силуэт скалы. Шофер молча крутил руль и не сбавлял скорость.
«Почва тут плоская, — подумал Чубайс, — нет ни ущелий, ни расселин, но если так нестись, можно перевернуться и на ровном месте».
Свежий ветерок врывался в открытое окно и приятно освежал. Горьковатый запах пустыни ночью усилился, но потерял остроту, став приятным. Чубайс с наслаждением вдыхал его полной грудью. Мощная подвеска легко компенсировала неровности грунта, джип лишь слегка покачивался, проскакивая острые верхушки барханов. И вдруг все затихло. Мотор по-прежнему ровно шумел, воздух все так же врывался в окно, но фары светили в ровную темноту, а тряска полностью прекратилась.
Чубайс высунул голову в окошко, посмотрел вниз и обмер. При свете полной луны он четко видел несущуюся под ними поверхность земли. Она находилась метра на три-четыре ниже джипа. Машина мчалась по воздуху, точно самолет. Чубайс в отчаянии попытался открыть дверь, но ручка не поддавалась. «Don’t worry» заметил его попытку сбежать и зычно расхохотался. Его смех не походил на человеческий, а напоминал рев животного или завывание дикого зверя. Ведьма, пришедшая из Иордана, издавала подобного рода звуки. Чубайс еще раз попытался нажать ручку двери и вдруг с беспощадной ясностью понял, что попался. Не зря, ох не зря предостерегал его чудотворец!
— Чо ты дергаешься? — прекратив хохотать, бросил водитель. — Поздно пить боржоми, приехали, парень!
Джип снова плавно закачался, фары высветили трехэтажный дом с ярко освещенными окнами, стоящий на самом краю холма.
«Нет здесь таких домов, — подумал Чубайс. — И никогда не было. И окнам не с чего светиться, откуда электричеству посреди пустыни взяться? Неужто генератор гоняют?»
Водитель остановил джип у крыльца с мраморными колоннами, выскочил, обежал машину и
— Прошу!
Чубайс выбрался наружу и огляделся. С вершины холма открывался чарующий вид на пустыню, освещенную лунным светом. Но пейзаж сейчас мало занимал Чубайса. Возле дома горел костер, в его пламени жарилась, насаженная на вертел, целая коровья туша. На крыльце, поджидая его, стоял Рашуль.
«Значит, он и есть главный черт, — сообразил Чубайс. — Ну да, от „пингвина“ до беса рукой подать».
Он поднялся по ступенькам и остановился напротив Рашуля.
— Прибыли! — радостно вскричал тот, в знак благодарности воздевая руки к небу. — Здравствуй, здравствуй, мой родной!
Голос был не тот, чересчур тонкий и слащавый. Да и сам Рашуль вблизи не походил на того, с которым Чубайс встречался в Явниэле. Черты лица были вроде те, но дальше общего сходства дело не шло. И говорил он, слегка запинаясь и растягивая звуки, словно человек после инсульта.
— Заходи в дом, что стоишь на пороге, — произнес Рашуль, приглашающе помахивая рукой.
Глянув на его руку, Чубайс понял, что перед ним стоит существо наподобие ведьмы из Иордана, только, видимо, более продвинутое по лестнице бесовской иерархии. Принадлежность к чертовому роду выдавали кисти; пальцы на них были скрючены, точно когти на звериной лапе, готовые вцепиться в бок или загривок жертвы.
— Не хочу, — произнес Чубайс. — Нечего мне у вас делать.
Лже-Рашуль усмехнулся:
— Поздно. Обратно дороги нет.
Чубайс попробовал повернуться, но ноги не слушались. Он мог идти только прямо, только в дверь, которую уже распахнул перед ним водитель.
Большой зал внутри был переполнен чертями. Настоящими, без маскировки, такими, как их изображали на картинах средневековых художников. Они сидели на лавках, плотно прижавшись друг к другу, точно птицы на ветке, и, хватая руками куски жареного мяса из глиняных чанов, рвали его острыми зубами. Завидев Чубайса, черти зашумели:
— Наш, наш!
Тот шел ни жив ни мертв. Сердце бешено колотилось от страха, а ватные ноги передвигались сами собой. Лже-Рашуль следовал за ним по пятам. Когда они оказались во главе стола, он положил руку на плечо Чубайса и произнес:
— Пришли, сынок. Садись, перекуси с дороги.
Ноги у Чубайса подкосились, и он повалился на скамейку рядом с чертом. Тот придвинул к нему тарелку, наполненную дымящимся мясом.
— Ломани, сынок. Сразу полегчает.
Запах жареного мяса шибал в нос, рот Чубайса наполнился слюной.
— А вилку можно попросить?
— У нас едят руками, привыкай.
— Нет. Не буду. Чего вообще вы от меня хотите? Зачем привезли сюда?
— Мы хотим, чтобы ты стал одним из нас.
— К чему я вам? Вон вас сколько, сесть негде.
Черт усмехнулся:
— Ты и представить себе не можешь, сколько нас на самом деле. Но не о том речь. У каждого своя задача, свой участок работы, которую за него никто не выполнит.
— А для меня что запланировано?
— Как это «что»? — удивился черт. — Ты же Чубайс!