Ведьма полесская
Шрифт:
— Это ты всё сотворила, змея подколодная!
И опять Хима непритворно рассмеялась. Было видно, что на последних мгновениях жизни она обрела какое-то успокоение, и это ещё больше разозлило Прохора. С омерзением глядя на ведьму, он никак не мог найти нужных слов, чтобы сполна выразить всю жгучую ненависть к ней.
— Ты дьявол во плоти, и место твоё в аду! — опять в гневе кричал Прохор, полностью сбитый с толку странным поведением ведьмы.
— Ошибаешься, собака… с настоящим дьяволом тебе ещё предстоит… я по сравнению… ангел…
Вместо окончания фразы Прохор услышал лишь булькающие звуки огромного полесского болота,
А над головой старухи простиралась необъятная ширь: что в вышину до небесной лазури, что вдаль до сизой дымки. И всё это был воздух! Но вдохнуть хотя бы ничтожный глоточек из этого живительного и необъятного воздушного простора ведьме уже было не суждено. Последние пузыри воздуха вырвались из её лёгких и забормотали у самой переносицы. Словно играясь в салки, они взмывали один за другим и лопались весело и задорно. Им были совершенно безразличны людские передряги и вся трагичность происходящего. И каждый исчезающий пузырёк смертным метрономом отчеканивал Серафиме последние мгновения её неудавшейся жизни.
Над бурой водой теперь уже оставались только глаза старухи. Прохор неотрывно смотрел в них, ища там страх, ужас, сожаление о содеянном зле, раскаяние. Но вместо всего этого глаза ведьмы не просто смеялись — они торжествовали! За миг до погружения в вечную тьму они лучились ликованьем…
Это было уму непостижимо! От этого предсмертного торжества ведьмы у Прохора лоб покрылся холодным потом. Ему стало настолько худо, что ноги подкашивались, тело обмякло в тошнотворной слабости. Прохора охватило такое ощущение, будто это не он, а Хима расправлялась с ним. Казалось, что тяжёлый осадок на душе камнем тянул в болотную бездну и его. Подавленный, Прохор безвольно опустился прямо в воду.
А вытянутая над мутной водой костлявая рука старухи скрючилась в агонии и, приворожив к себе взгляд победителя, словно грозила, что это ещё не конец…
Прохор долго сидел в отрешённом ступоре. Заметив, что и его потихоньку начало засасывать, он оторвал взор от торчащей из трясины руки и с трудом выбрался в безопасное место.
Уже отойдя шагов на тридцать, он оглянулся и в последний раз с удовлетворением глянул на жуткую могилу ведьмы. «Пригвоздить бы тебя ещё и осиновым колом… к самому дну, чтоб никогда не всплыла!» — подумал он и, повернувшись, навсегда оставил в прошлом все тревоги, связанные со злобной колдуньей.
Мутная вода зловеще ласкала Орлику сначала лишь брюхо, затем бока. Не чувствуя под ногами твёрдой опоры, конь потерял равновесие и начал медленно заваливаться на бок. Если он не сделает упор ногой, это будет ужасный конец. Но ноги Орлика глубоко увязли, и он, изрядно обессилев, уже не мог даже выдернуть их. Предчувствуя свою участь и противясь ей, Орлик жалобно заржал. Как ещё могло животное выразить протест злому року, уготовившему ему такой ужасный и безвременный конец. Наверное, природа-владычица на такие мелочи не обращала внимания…
Но что это?! Слух животного уловил всплески воды и тяжёлое дыхание человека. Эти звуки становились всё громче и отчётливей. Боже, если бы кто видел радость верного коня, учуявшего приближение хозяина в самую бедственную для него минуту!
Прохор быстро оценил серьёзность положения. Просто так у него не хватит сил помочь Орлику, надо искать какой-то выход. Не мешкая!
Прохор отцепил и связал вместе все имеющиеся поводья, вожжи, ремешки от упряжи, от ружья и даже от порток. Получившейся верёвкой он одним концом обвязал коня, а другой протянул до ближайшего, хоть и чахлого, но твёрдо стоящего у берега дерева. Нашёл длинный крепкий дрын [60] и закрепил на нём свободный конец верёвки. Уперев дрын через дерево, он соорудил простейший, но эффективный рычаг.
60
Дрын — большой кол.
На этот раз воспрянувший духом Орлик сразу понял, что человек пришёл на помощь и пытается что-то сделать, чтобы вытащить его из беды. Он терпеливо ждал и, когда Прохор сильно натянул жердиной верёвку, собрался с силами и тоже рванулся к берегу. Невероятно, но первая же попытка увенчалась успехом. Орлику удалось вырваться из вязкого плена, и он, боясь остановиться, со всей мочи рванул к спасительной твердыне под ногами.
После изнуряющего физического и нервного напряжения человек и животное нуждались в передышке. Выбравшись на сушу, Прохор в изнеможении упал на вереск. Близкие заросли багульника дурманили голову своим едким запахом. Долго тут не полежишь! Да и разлеживаться было некогда: предстояло ещё одно дело, как быть с которым Прохор ещё до конца и не определился. А время шло. «С одной совладал. Не упустить бы другую…» — со злостью подумал он и, превозмогая усталость, заставил себя встать…
Подъезжая к избушке, Прохор ещё издали уловил запах гари. Заволновавшись, он подстегнул и так измученного Орлика. «Неужто запоздал?!» — пронеслось у него в голове.
Жаждущий полной расплаты, Прохор опасался, что за то время, которое он потратил на Химу, сюда могли добраться озлобленные мужики и учинить расправу над Яниной. Без него! А ему очень хотелось заглянуть в глаза той, которой он верил, которая так коварно и подло поступила. А ещё больше Прохор опасался, что эта хищная притворщица и вовсе скроется безнаказанно.
Подъехав поближе к пылающей избушке, он перевёл дух: его опасения не подтвердились. Ни одно, ни другое.
Старенькое небольшое строение с гулом и потрескиванием разгоралось всё больше. Тушить было уже поздно, да и ни к чему.
Чуть поодаль стояла девушка и сквозь слёзы смотрела на бушующее пламя. Для неё горела не избушка, не кров — горели мосты, связывающие её с мучительным прошлым! И девушка сама, без малейшего сожаления, сжигала эти мосты, чтобы больше никогда не возвратиться к такой жизни, в которой существовала последнее время. За исключением только встреч с Прохором.
Стекая крупными каплями, слёзы оставляли светлые разводы на задымленном и перепачканном лице Янинки. В который уж раз она проклинала судьбу, забросившую её к чёрту на кулички, в эту убогую избушку; проклинала свою мать-колдунью, совратившую её заняться колдовством и приложившую, должно быть, своё чёрное умение к гибели мальчугана; проклинала всё, что привело к такому печальному концу! И лишь за встречи, проведенные с Прохором, Янинка мысленно благодарила Бога! Да, именно Бога, потому что она чувствовала: любовь между ними зажглась по воле божьей, и все привороты да наговоры были тут ни при чем.