Ведьма с проспекта Большевиков
Шрифт:
Кулагин. Спасибо. Я почему-то так и думал. Моё мнение…
Маша. Извини, Кулагин. Я не это хотела сказать, извини. Просто… Результат мог быть только один, вот и всё. А не то, что твоё мнение для нас — ноль. Это неправда. Я и так вся на нервах… Слушай, мне сегодня взятку дали — настоящий массандровский мускат, двенадцать лет выдержки. Давай, а? — подмигивает.
У Кулагина что-то сбоит: он одновременно отрицательно мотает головой и отвечает:
Кулагин.
Вино льётся в бокалы. Щепоть белого порошка, брошенная в один из них, растворяется, как сахарная пудра.
Маша и Кулагин сидят на диване, перебирают старые фотографии. Они молодые, с ребёнком на руках, Маша с классом, Кулагин с кружковцами. Потом выпадает выцветшая цветная фотокарточка: девочка с большими глазами и огромными бантами на голове. Кулагин переворачивает карточку, там написано корявым почерком: «To dear Maria Ivanovna — from Veronika, sensitively».
Маша. Интересная девочка, самая моя талантливая. А потом что-то с ней стряслось непонятное, совсем перестала говорить и писать. Мать её перевела в спецшколу. Там вообще-то неплохо было, но… А потом мать ее и оттуда забрала. Так я след и потеряла. И до сих пор гложет меня… ну… а с другой стороны, что я могла? И мать у неё была сумасшедшая…
Кулагин. Конечно, нужно быть сумасшедшей, чтобы от тебя кого-нибудь забрать.
Маша. А что ты думаешь, я была хорошим учителем. (Маша грустнеет). И могла стать ещё лучше. И иногда думаешь: здорово бы было вернуться… Знаешь, твой поросёнок Колька меня чем обидел? Сказал, что я своих ребятишек предала. Ты, мол, не предал, а я предала. И поэтому маюсь теперь… Но, наверное, обратной дороги нет. Во-первых, я уже сильно другая, а во-вторых — тогда бы я не могла себе позволить кое-чего интересного… Отвернись.
Кулагин отворачивается, прикрывает рукой глаза.
Маша лезет в шкаф, достаёт тот большой пакет с коробками. Бормочет, разворачивая свёртки: «Сейчас, сейчас…» Наконец покупки разложены.
Маша. Смотри сюда!
Но Кулагин не реагирует. Потом — крупно вздрагивает, рука, которой он прикрывал глаза, падает. Лицо Кулагина искажено и неподвижно, только глаза мечутся.
Маша. Витя! Что с тобой?
Кулагин. Мне… пло… хо…
Маша. Витенька! Не пугай меня… Что у тебя болит? Голова? Сердце?
Кулагин. Не могу… не слуша…ется…
«Скорая» несётся с мигалкой.
Кулагин в
Врач. Пока ничего определённого сказать не могу. Нарушение мозгового кровообращения — это несомненно, а причину я пока назвать не могу. Человек абсолютно здоровый, как вы говорите — и вдруг такое… Ну, бывает, всё в нашей жизни бывает. Грибочков маринованных не ел, на рынке не покупали? Чем-то напоминает отравление бледной поганкой…
Снова Кулагин. Лежит неподвижно. И ему кажется, что он распростёрт в пустом чёрном пространстве, окружённый со всех сторон далёкими звёздами. Слышна тупая ритмичная музыка, под которую Вещь готовила зелье, и далёкий голос.
Голос. Теперь ты свободен, иди. Теперь ты свободен, иди. Теперь ты свободен, иди…
Кулагин устремляется к звезде, но это не звезда, это дверь, в просвете которой кто-то стоит, загораживая путь. Все звёзды здесь такие…
Маша бежит под дождём. Позади неё вывеска магазина «Дом посуды», в руке — большой поварской нож.
Квартира Ведьмы.
Вещь со шваброй в руках — протирает полы. Длинный звонок в дверь.
Ведьма (кричит). Открой!.
Вещь открывает.
Оттолкнув её, врывается разъярённая Маша с ножом.
Маша. Ты убила его! Убила, тварь! Убила!
Бросается на Ведьму, та уворачивается, Маша гоняется за ней, ранит в руку, но Ведьма, прижатая к стене, срывает с гвоздя большой бронзовый пест и бьёт Машу по голове. Маша падает, теряет сознание.
А Ведьму трясёт. Она перепугана, ей больно.
Ведьма (кричит). Иди сюда! Бинт — она меня порезала… сволочь… Да что же это? Скорее!
Вещь, торопливо, но суетливо и неловко двигаясь, приносит бинт, перевязывает хозяйку, которая продолжает ругаться. Обе перемазаны в крови.
Потом Ведьма немного успокаивается, берёт себя в руки. Маша жива, пока без сознания, но скоро очнётся. Ведьма держит её за руку, бормочет.
Ведьма. Правда, всё правда… Да что же произошло? Не понимаю… Ладно, потом разберёмся. Так, что же нам с этой-то делать?..