Ведьма в белом халате
Шрифт:
Разохотившись, я съела ещё один пончик и открыла покрывшуюся плесенью папку со своей недоделанной диссертацией. Юрьиваныч одно время очень хотел, чтобы в его учреждении работали исключительно сотрудники с научными званиями. Но я тогда сумела его убедить, что научное звание — ничто без практического опыта. И oн был вынужден признать, что кандидаты наук, не прооперировавшие в своей жизни хотя бы пары сотен пациентов, ему не нужны.
Собственно, материала у меня в электронном виде былo набрано достаточно, чтобы накропать довольно приличную кандидатскую. Но все времени не хватало, что бы взяться за анализ данных.
Признаться, я до того увлеклась, что даже не услышала, как по коридору прошел собравшийся домой шеф. Но он, похоже, заметил пробивающуюся из-под двери полоску света и не преминул узнать, в чем дело.
При виде меня, скрючившейся впотьмашках за монитором и азартно стучащей по клавишам, он изумленно замер.
— Оля!
Я подняла на него покрасневшие глаза.
— А? Чего?
— Ты что тут делаешь в такое время?!
— Да вот… — кашлянула я, с трудом отрываясь от формул и таблиц. — Вспомнила про диссертацию и что-то увлеклась.
Шеф покачал головой.
— Вот уж не замечал за тобой особого рвения к науке… тебя подвезти до центра?
— Нет, спасибо, — улыбнулась я. — Идите домой. И жене с мальчишками привет передайте.
Юрий Иванович, хоть и выглядел измотанным, все же расплылся в широкой улыбке. Семья у него была замечательная. Красавица-жена, ведьма как и я, только немного другой специализации, и два непоседливых пацана двенадцати и четырнадцати лет от роду. дин, как водится, унаследовал отцовскую склонность к темному искусству, второй был прирожденным травником и, как мать, обладал редким даром понимать и чувствовать обычных животных. Ветеринаром станет, наверное. Тогда как старшего лет через десять надо будет ждать у нас в клинике. Стажером. А затем и полноценным врачом, который, полагаю, будет стараться нагнать и перегнать известного во всей столице хирурга, которого я уважала и почитала как родного отца.
— Спокойной ночи, — все ещё улыбаясь, попрощался Юрий Иванович, закрывая дверь. Я в ответ невнятно угукнула и, засунув в рот очередной пончик, снова углубилась в загадочный мир цифр.
Когда я, наконец, разогнула спину, на часах уже была четверть двенадцатого, а в подаренной Лисовским-младшем коробке, к моему ужасу, остался всего один пончик. Блин! Ведь знала же, что во время работы себя не контролирую! Так нет, поставила рядом в надежде, что затуманенный диссертацией мозг забудет о том, что он с обеда не кормленный.
га. Как же! У ведьм и ведьмаков, как однажды пошутил Игорек, между желудком и мозгом существует прямое сообщение. И если в одном нет хотя бы одной жалкой плитки шоколада, то второй напрочь отказывается работать и изысивает любую возможность добыть вожделенные сладости.
«У меня, похоже, та же история», — с грустью подумала я, уставившись на чудом уцелевший пончик. — «И что же с тобой теперь делать?»
Было ясно одно: пончик следовало срочно спасать! Но где? В кабинете, где я в любой момент могла до него дотянуться? Снести его виз? В ординаторскую и запереть на ключ?
«Ну да, а поутру кто-нибудь придет подальше и, не разобравшись что к чему, тут
«Нет, ординаторская не выход», — решила я, держа коробку в руках и все ещё не зная куда ее деть так, что бы раньше времени не уничтожить стратегический запас сладкого. Холодильника в кабинете у меня не было. На столе или на полу я точно ее замечу. Разве что на подоконник поставить и задернуть шторы?
«Да? А запах?» — возразил голос разума, и я все-таки решила не рисковать.
Как говорил шеф, хороший врач должен, помимо прочего, обладать хорошим обонянием, тогда даже на итуитивном уровне ему будет проще поставить диагноз, ведь все болезни, кто бы что ни говорил, пахнут по-разному. Да что там! Для оборотней по-разному пахли даже эмоции! И не понаслышке знала, что порой обоняние быстрее глаз подсказывало, у кого из пациентов загноилась рана, а кто, как Альберт недавно, скрывает от врача промокшие кровью повязки.
В конце концов я нашла решение проблемы и, открыв окно, водрузила заметно полегчавшую коробку на карниз. Там у меня специальный крючок был — когда — то я на него кормушку для птиц вешала. А теперь, глядишь, пригодится. Подцепила им картонку, что бы ветром не унесло. И ничего, что снаружи холодно. Зато я заледеневший пончик смогу ещё долго грызть, не помышляя о том, где достать новые. А там, глядишь, у кого-нибудь шоколадку умыкну или ещё лучше — у кого-нибудь день рождения наклюнется, и я всласть оторвусь на торте, который обязательно принесет именинник.
Ночь прошла относительно спокойно.
Запах несчастного пончика меня не преследовал, кошмарных снов, где у меня его отнимают, тоже не было. Я неплохо выспалась. Встала раньше обычного. И, приведя себя в порядок, первым же делом спустилась в отделение, донельзя удивив дежурный персонал.
— Оль, ты чего в такую рань тут делаешь? — опешил Игорек, когда я зашла в ординаторскую и деловито огляделась.
Увы. В настенном календаре, где мы отмечали грядущие праздники, ничьего дня рождения в ближайшие недели не числилось. Так что мимо пончика я прошла совершенно правильно. вот от кофе бы не отказалась.
— О-оль? Ты в порядке? — настороженно уточнил коллега, когда я взяла чужую кружку, сыпанула растворимого кофе и от души бахнула сверху сахара из общей заначки.
Я добавила кипяток, пригубила горячий напиток и блаженно зажмурилась.
— Угу. Добрoе утро, кстати. Никто тебя ночью не дергал?
— Да нет, — все ещё озадаченно отозвался травматолог. — Тихо все было. Даже в реанимации.
Все ещё дуя на горяченный кофе, я присела на диванчик, где недавно спал Игорек, откинулась на спинку и вытянула ноги.
Да. Вот так жить было можно. Главное, экономить магию и не забыть, что до зарплаты осталась одна жалкая неделя и каких — то шесть несчастных дней.
Рабочий день начался как обычно, за исключением того, что к приходу дневных докторов я уже прошлась по отделению, заглянула в истории болезни, нашла уйму косяков и сразу после пятиминутки тыкнула коллег в них носом. Они, конечно, поворчали, но пообещали исправить. А я тем временем направилась к посту и досконально прошмонала шкаф с лекарствами, до последней таблетки сверяя имеющиеся в наличии препараты с тем, что было записано в журнале.