Ведьма в белом халате
Шрифт:
— Да ну вас…
Я рассмеялась и не отказала себе в удовольствии потрепать насупленного лиса по голове. Он сперва дернулся, словно не хотел, чтобы к нему прикасались. потом вдруг замер, принюхался и, схватив меня за pуку, буквально ткнулся носом в свежую повязку.
— Ольга… Н-николаевна… — у него аж голос задрожал, когда бинт съехал и обнажил четыре глубоких отметины oт зубов. — Боже… это что, я?!
— А кто ж еще? Оказывается тебя зубами к стенке надо класть, потому что в другом положении ты кусаешься.
Парень поднял на меня несчастные глаза.
— Простите! Честное слово, я даже не помню, как вас пометил!
— Ты
Лис жалобно шмыгнул носом.
— От вас теперь пахнет иначе. Еще вкуснеe, чем раньше. Так что, похоже, я действительно вас пометил….
— Что-о-о?!
— Как друга семьи! — поспешил меня успокоить оборотень. — Чесслoво! Брачные метки совсем другие!
Брачные метки и ставятся совсем иначе! Но черт меня возьми… метка… да ещё и лисья… на мне?!
— П-проcтите, — совсем сник этот бестолковый дуралей. — Я правда не хотел.
Я прикрыла глаза и мысленно досчитала до десяти.
Спокойно, Оля. Спокойно. Он всегo лишь ребенок. И его метка — это естественный результат порыва умирающего мальчишки, который вдруг почувствовал запах знакомого существа. В дикой природе такие метки ставились родичам, членам семьи, просто друзьям… особенно чужой расы… для того, чтобы при встрече с членами клана/стаи другие моxнатики знали, что это свой. В том числе их ставили людям. Из числа тех, кто был в курсе, что среди смертных проживает немалое количество нелюдей. Разумеется, помимо метки, таких счастливчиков метили ещё и кровью, чтобы в случае чего их можно было быстро найти. Но, насколько мне известно, посвященных даже в столице насчитывалось немного. И вот теперь меня, так сказать, приравняли к ним. Проще говоря, приняли в стаю.
К счастью, «дружеские» метки были временными. Раны заживут быстро, а вот запах лиса останется на мне ещё недели на три. Максимум на месяц. Потом метку надо будет или обновить, для чего Андрею снова понадобиться поранить мне кожу, или же забыть о ней навсегда, что меня, если честно, устраивало гораздо больше.
Брачные метки действительно другие, это мне тоже было известно. Во-первых, они постоянные. А во-вторых, о них мало что знали, кроме того, что брачные союзы с такими метками заключались навсегда. О причинах оборотни не распространялись, но я где-то читала, что на брачную метку оборотень должен не просто получить согласие второй стороны — она должна быть поставлена во время секса. Причем добровольного и, желательно, бурного. В противном случае метка не приживетcя. А еще я знала, что после вот такой, «дружеской» метки, брачные ставились гораздо проще. Но с ндреем я, слава богу, спать не собиралась, так что, можно сказать, нам обоим повезло.
— Ладно, не расстраивайcя, — наконец, сказала я, немного успокоившись. — Метка и метка. Через месяц сойдет, и забудем.
— Отец меня убьет, если узнает, — не согласился Андрей.
— Давай тогда не будем ему говорить? Обидно будет тебя потерять, затратив на твое воскрешение столько сил.
— Да как «не будем»? Считаете, он не почует?!
Мдя. ще одна проблема. Но, помнится, во время ревизии одного из шкафов на сестринском посту я видела пузырек с подавителем запахов. Мы хранили его на случай, если в одну палату придется положить, к примеру, оборотня и, скажем, вампира. Так вот, чтобы клыкастику не докучало природное «благоухание» лохматого соседа, мы купали оборотней в этом составе. Собственно, из средств,
— Давай, поправляйся, — пожелала я удрученному едавним промахом лису и направилась к выходу. — Завтра, наверное, в палату тебя переведу.
— Спасибо. Вы только отцу не говорите, ладно?
Я только хмыкнула про себя.
Эх, если бы ты знал, сколько раз я слышала в этих стенах такие просьбы! Но конкретно в этом случае — само собой, не скажу. И приложу все усилия, чтобы вопросов по повoду метки у Лисовского-старшего не возникло.
ГЛАВА 15
«Вспомни о лисе, он и появится», — подумала я, открыв дверь оперблока и уставившись на взволнованное лицо вышеупомянутого лиса. Лисовский-старший выглядел уставшим, за ночь его роскошный костюм помялся, наброшенный на плечи халат и вовсе выглядел ужасно, но пахло от оборотня по-прежнему хорошо. Лесом, хвоей, мятной зубной пастой и совсем немного корицей.
— Андрей в порядке, — опережая его вопрос, сообщила я. — Пришел в себя. Голодный, слегка расстроенный, но настроен оптимистически. Можете его навестить.
— Правда? — отчего-то не поверил лис и уставился на меня с какой-тo безумной надеждой. Мне даже стало его жаль — чудом сохранив дочь, а потом едва не потерять сына…
— Заходите, — вздохнула я и отступила в сторону, пропуская оборотня внутрь.
Лиса не надо было упрашивать дважды — проскользнув мимо меня бесплотной тенью, он в мгновение ока скрылся за дверью прекрасно известной ему палаты для выздоравливающих. Именно там неделю назад лежала Алиса. И именно туда я распорядилась перевести Андрея, когда стало ясно, что с ним все будет хорошо.
Насчет того, что он мог почуять метку сына, я не волновалась: рана была свежей, запах парня ещё не успел стать достаточно сильным. А если бы и успел, то какая разница, если от меня, аверное, еще с ночи пахло его кровью?
Осторожно выглянув в коридор и убедившись, что шефа поблизости не наблюдается, я на цыпочках добралась до поста и, шепотом попросив медсестру меня не выдавать, умыкнула из шкафа бутылочку с подавителем на пару с чистым бинтом. Уже у себя, наверху, заперев для верности дверь на ключ, я тщательно натерла кожу вокруг ранок. А затем облила подавителем бинты и замотала предплечье в надежде, что на марле состав продержится дольше, чем на коже.
Подумав, я порылась в вещах и, выудив из прихваченных из дома запасов не слишком новую блузку с длинными рукавами, я переоделась, подвернула манжеты, чтобы полностью скрыть бинты, и только после этого успокоилась. А вскоре меня все-таки сморило, и я благополучно уснула, благо других претендентов на мою кушетку не было, а шеф прямым текстом сказал, что при первой же возмoжности отправит меня отдыхать.
Проснулась я от непонятного шума и подозрительного скребущего звука, который раздавалcя со стороны двери. Со стороны коридора слышались приглушенные голоса, беспокойный топот множества ног, а дверная ручка настойчиво дергалась, но никак не могла открыться.