Ведьмак (большой сборник)
Шрифт:
Бездна. Дым. Лестница, ведущая вниз. Лестница, по которой надо пройти. Что–то кончается. Надвигается Tedd Deireadh, Час Конца…
Тьма. Сырость. Пронизывающий холод каменных стен. Холод на запястьях, на щиколотках. Боль, пульсирующая в изуродованных руках, разрывающая размозженные пальцы…
Цири держит ее за руку. Длинный, темный коридор, каменные колонны, а может, статуи… Мрак. В нем шепоты, тихие, как шум ветра.
Двери. Бесконечное множество дверей с гигантскими тяжелыми створками беззвучно отворяются перед ними. А в конце, в непроглядной тьме — те, которые не откроются
Если боишься, вернись.
Эти двери отворять нельзя. Об этом ты знаешь.
Знаю.
И все–таки ведешь меня туда.
Если боишься — вернись. Еще не поздно. Есть еще время возвратиться.
А ты?
Мне — поздно.
Поет петух Камби.
Пришел Tedd Deireadh.
Aurora borealis.
Рассвет.
— Йеннифэр, проснись.
Она подняла голову. Посмотрела на руки. Обе на месте. Целые.
— Сигрдрифа? Я уснула…
— Идем.
— Куда? — шепнула она. — Куда теперь?
— Я тебя не понимаю. Идем. Ты должна это увидеть. Случилось нечто… Нечто поразительное… Никто из нас не знает, как и чем это объяснить. Но я догадываюсь. Милостью… Снизошла на тебя милость богини, Йеннифэр.
— О чем ты, Сигрдрифа?
— Взгляни.
Она взглянула. И громко вздохнула.
Брисингамен, священная драгоценность Модрон Фрейи, уже не висел на шее богини. Он лежал у ее ног.
— Я верно понял? — удостоверился Крах ан Крайт. — Ты отправляешься с этим магическим устройством на Хиндарсфьялл? Жрицы отдают тебе священный бриллиант? Позволяют использовать в твоей адской машине?
— Да.
— Ну–ну, Йеннифэр. Уж не обратили ли тебя жрицы в свою веру? Что там произошло, на острове?
— Не важно. Я возвращаюсь в храм, вот и все.
— А финансовая поддержка, о которой ты просила? Понадобится?
— Вероятно, да.
— Сенешаль Гутлаф выполнил все твои поручения. Но, Йеннифэр, потрать деньги побыстрее. Я получил новые сведения. Поспеши.
— Чертовщина! Этого я и опасалась. Они уже знают, где я?
— Пока еще нет. Однако меня предупредили, что ты можешь появиться на Скеллиге, и, если это случится, посоветовали немедленно арестовать. Велено также брать во время экспедиций пленных и выжимать из них информацию или хотя бы обрывки касающихся тебя сведений. О твоем пребывании в Нильфгаарде либо в провинциях. Йеннифэр, поспеши. Если они тебя выследят и доберутся сюда, на Скеллиге, я окажусь в несколько щекотливом положении.
— Сделаю все, что в моих силах. Постараюсь тебя не скомпрометировать. Не бойся.
Крах оскалился.
— Я сказал: «в несколько». Я не боюсь. Ни королей, ни чародеев. Они ничего не могут мне сделать, ибо я им нужен. А оказывать тебе помощь я обязан в силу ленной присяги. Да, да, ты верно поняла. Формально я остаюсь вассалом короны Цинтры. А Цирилла имеет формальные права на эту корону. Представляя Цириллу в качестве ее единственного опекуна, ты имеешь формальное право приказывать мне, требуя послушания и сервитутов.
— Казуистические софизмы.
— Конечно, — фыркнул он. — Я сам заявлю об этом во весь голос, если, несмотря ни на что,
— А если, — прищурилась Йеннифэр, — несмотря ни на что, окажется, что Цири… мертва?
— Она жива, — твердо заявил Крах. — Я знаю это наверняка.
— Откуда бы?
— Ты не захочешь поверить.
— А ты попробуй.
— Королевская кровь Цинтры, — начал Крах, — удивительнейшим образом связана с морем. Когда умирает кто–либо из женщин этой крови, море начинает безумствовать. Тогда люди говорят, что Ард Скеллиг оплакивает дочерей Рианнон. Потому что в этих случаях шторм бывает таким зловещим, что бьющие с запада волны продираются сквозь расщелины и пещеры на восточную сторону острова и из скал неожиданно вырываются соленые потоки. А весь остров дрожит. Простой народ говорит: это рыдает Ард Скеллиг. Опять кто–то умер. Умерла кровь Рианнон. Старшая Кровь.
Йеннифэр молчала.
— И это не сказки, — продолжал Крах. — Я видел сам, собственными глазами. Трижды. После смерти Адалии Ворожейки, после смерти Калантэ… И после смерти Паветты, матери Цири.
— Паветта, — заметила Йеннифэр, — погибла именно из–за шторма, так что трудно говорить о…
— Паветта, — прервал Крах, по–прежнему задумчиво, — не погибла из–за шторма. Шторм разыгрался после ее смерти, море, как всегда, отреагировало на гибель представительницы цинтрийской королевской крови. Я достаточно долго изучал это явление. И уверен в своем.
— Интересно б знать, в чем именно?
— Корабль, на котором плыли Паветта и Дани, пропал на знаменитой Седниной Бездне. Это был не первый корабль, исчезнувший там. Ты наверняка знаешь.
— Сказки. Корабли терпят крушения, дело вполне естественное…
— На Скеллиге, — резко прервал Крах, — мы достаточно много знаем о кораблях и мореходстве, чтобы уметь отличить естественные катастрофы от противоестественных. На Седниной Бездне корабли погибают неестественно. И не случайно. То же относится и к кораблю, на котором плыли Паветта и Дани.
— Не стану спорить, — вздохнула чародейка. — Да и какое это имеет значение? Спустя без малого пятнадцать–то лет?
— Для меня имеет, — стиснул зубы ярл. — Я объясню. Все упирается во время. Но я докопаюсь… Я найду объяснение. Найду объяснение всем этим загадкам. И той, во время цинтрийской бойни…
— Что еще за очередная загадка?
— Когда нильфгаардцы ворвались в Цинтру, — проворчал он, глядя в окно, — Калантэ приказала тайно вывезти Цири из города. Дело в том, что город уже горел. Черные были повсюду, шансы выбраться из окружения были минимальными. Королеву отговаривали от рискованного мероприятия. Советовали Цири формально сдаться гетману Нильфгаарда и тем самым спасти жизнь себе и самостоятельность Цинтре. А на пылающих улицах она неизбежно и бессмысленно погибла бы от рук солдатни. Но Львица… Знаешь ли ты, что, по словам очевидцев, она ответила?