Ведьмин путь
Шрифт:
– Ну, почему же, там... атмосферно, – нейтрально отозвалась я, садясь за стол. – Хочу.
Анжела принесла кружку, плеснула туда кипятка, кинула чайный пакетик и пододвинула ко мне корзинку с пряниками. Мне стало не по себе. В общем-то, неплохая девочка – доброжелательная, общительная... И ничто не выдает в ней нечисть – ни повадки, ни... Сев за стол и глотнув чаю, она сморщилась, зажала рот ладонью, выпучила глаза. Попалась...
– Тьфу, блин, что это?.. – просипела Анжела и поискала взглядом воду.
Я любезно пододвинула
– Пей.
Девчонка выпила чай залпом и даже не поморщилась. Крутой кипяток – что обычная вода...
– Это, Анжел, петрушка, – я придвинула свой стул к столу, перекрывая путь к побегу. – Ее категорически не переносит девяносто пять процентов нечисти. А вот для людей это зелье безвкусно.
Ее затравленный взгляд заметался по комнате. Напружинившись и ощетинившись, она, кажется, готова была, свернув стол, через меня перескочить и драпануть.
– Не глупи, – посоветовала я. – Давай поговорим.
– Вы же... доложите, – Анжела сжалась в комок, закусила губу.
– Докладывают по-разному, – я устроилась удобнее и вытянула ноги. – Иногда обвиняя, а иногда – предлагая. У тебя нет патента и права жить в этом городе, да? Таких, как ты, знаешь, сколько? У кого-то нет желания встраиваться в человеческое общество и работать, платить ведьмам за патент, проходить постоянные проверки на совместимость с людьми. Кто-то не любит находиться на одном месте, а патент предполагает оседлость. А кто-то... запрещен. Кто ты?
– «Белка», – призналась она тихо. – Я не запрещена… вот.
Дрожащими руками она отвернула растянутый ворот свитера и показала монетку на шнурке – тускло-медную, с почерневшими краями. Закончился «срок годности».
– Я и правда из Краснодара. Маму не помню, папу... убили. Кто-то по пьяни, может, люди, может... не знаю. Я сбежала, – рассказывала Анжела сбивчиво. – Я ведь несовершеннолетняя... а тут раньше жила бабушка. Родная. Теперь ее нет уже. Я здесь хочу остаться. Бабуля меня приютила, поверила... Я работаю, и мне нравится. И бабулю люблю. Это не я от нее питалась, честно... Можно остаться? – спросила очень тихо.
Я глянула на нее задумчиво. «Белки» – нечисть мелкая, неопасная. Вряд ли она пила силы из бабушки. Вряд ли она вообще умеет пользоваться тем, чем владеет. Маленькая еще. Только удирать быстро да следы заметать поди научилась. Правда, как несовершеннолетней ей полагается быть на «поводке» – так называется силовая привязка к старшему семьи, кто сможет контролировать... Но в порядке исключения можно и к человеку привязать. Потом. Если человек будет в курсе и не против.
– Пару часов назад в подвале меня пытались убить, – я смотрела на нее в упор. – Чем объяснишь?
Она снова огляделась затравленно, а потом пододвинула к себе ноут и быстро-быстро застучала по клавиатуре, набирая текст. А после я прочитала: «Здесь есть кто-то из высших – и в городе, и в гостинице. Не чую, кто, но это от них здесь такой холод. Ледяной ветер по комнатам – это
...и уйти некуда, читалось в огромных глазах.
Я откинулась на спинку стула. Значит, высшие... Нечисть не умеет лгать – прописная истина, проверенная временем. Она может выкручиваться и изворачиваться, уходить от ответа и недоговаривать, но на прямой вопрос «Ты нечисть?» всегда честно ответит: «Да». Или промолчит, что сродни признанию.
– Чаю?.. – робко посмотрела Анжела.
Я молча отодвинулась от стола, давая ей выйти. Пока она возилась с чайником, кружками и водой, тщательно отмывая свою чашку от эссенции, я снова и снова перечитывала ее заметку. Она не поняла, за чьей маской прячется нечисть, но поняла, что высшая – сумела определить уровень силы или просто интуиция? И в гостинице, и городе... Похоже, здесь «гнездо». Заметит ли отряд потерю бойца? Конечно. Чем мне это грозит? Не знаю. Но мне тоже страшно. Но пуще странной нечисти пугает неизвестность. Кто? Где? Когда? Зачем? Вопросы в пустоте...
– Вы сказали, зелье действует почти на всю нечисть, – заметила Анжела, садясь на свое место. – А на кого не?..
– На высших вроде бесов, – ответила я рассеянно. К сожалению. – Как ты поняла?..
Она поозиралась и снова напечатала: «Приказать пытались. Высшие – старшие – над всеми мелкими имеют власть, подчинить могут, на себя работать заставить. Но я несовершеннолетняя, и пока мне не исполнится лет тридцать – пока я не достигну нужного уровня силы, мне может приказывать только родня, через кровь. От других защита. Силы нет, и им не за что зацепится. Нечего использовать».
Я кивнула, принимая объяснения. Всё верно. Только мне от этого не легче.
– Ты знала, что от бабули питаются?
– Конечно, – и девчонка застенчиво улыбнулась. – Потому и рассказывала, намекала... Надеялась на вас. Спасибо. Я и правда люблю бабулю. Спасла она меня.
– Анжел, ты понимаешь, что происходит в городе? Что он скрывает?
– Смерть, – ответила она тихо. – Много смерти. Ее я чую. С туманом – больше, без тумана – меньше. И больше ничего, – и виновато добавила: – Извините. Мало с меня толку, проблемы только...
– Разберемся, – я допила чай и встала. – Узнаешь что-нибудь – не молчи. За помощь и сотрудничество с меня патент. Доброй ночи.
– Доброй, – она кивнула.
Я поднималась наверх в настроении мрачном и тяжелом. Да, мелкую нечисть вычислить просто, а вот крупную – высшую... Они не ведутся на петрушку, потому что могут покидать свое тело и подселяться второй душой к человеку, приглушая силу. Одержимого тоже можно распознать, но лишь в первые недели подселения, пока души спорят, кто главнее, пока нечисть учит чужие привычки. А потом и не каждый заклинатель узнает одержимого, если не будет наготове. В родном же теле высшие живут нечасто – слишком много в них силы, слишком заметны.