Ведьмина деревня
Шрифт:
— Что ты говоришь! — осадил его Степан. — Я отец Алёны, и встретились мы только сегодня. Раньше я к ней не подходил, и сейчас не могу понять, почему. Это же так просто оказалось.
— Просто жену чужую забрать? — с ненавистью проговорил Тимур, нависая над незваным гостем.
Тимур сжал челюсти так, что Алёне казалось, что его зубы не выдержат и треснут.
— Да открой глаза! — в ответ повысил голос Степан. — Она же мне в дочери годится — ею и является! А просто оказалось — правду рассказать. Зря я её столько лет скрывал.
Продолжая
Девочка сидела на кровати, втянув голову в плечи. Посмотрев на дочь, Алёна поняла, что уйти из этого дома будет самым правильным.
Было даже удивительно, что ещё час назад она сомневалась, что сможет оставить мужа. Думала, что нужна ему, обязана следить за его здоровьем. А теперь ей хотелось только одного — бежать.
Мужчины продолжали стоять друг напротив друга, и девушка беспокоилась за своего отца. Тимур был моложе и сильнее. Но и вмешиваться она не хотела. Щека продолжала гореть огнём, за болью пришли детские воспоминания, как мать таскала её за волосы за непослушание, могла отхлестать по щекам за желание сделать по-своему, а ещё била по рукам, если у Алёны что-то не получилось по хозяйству.
Тогда именно Тимур защищал её, если становился невольным свидетелем этих наказаний. А теперь делает так же.
Оставив мужчин смотреть друг на друга, она тихо ушла за натянутую у печки ширму и начала собирать Танюшины вещи. С грустью понимая, что не сможет за один раз взять всё необходимое, и придётся возвращаться не один раз. На улице было уже холодно, и требовалось много одежды, а впереди зима…
Дочка молчала и неслышно собирала свои игрушки. В глазах Танюшки застыл страх. Алёна понимала, что девочка видела, как с мамой обошёлся Тимур, и ничего хорошего в этом не было.
— Я не отдам тебе свою жену, — услышала Алёна слова мужа, обращённые к её отцу.
— А я и не собираюсь её забирать, я лишь помочь хочу, а потом живите, как хотите. Мне важно, чтобы поправилась она, силы обрела, — был ответ.
— А что с ней не так? — удивился Тимур.
— Ты рядом с ней живёшь и не заметил, как исхудала Алёна, высохла вся? Руки-ноги еле волочит, — сказал Степан.
— Не придумывай, — грубо осадил его парень. — Алёна — молодая девушка, ей двадцати пяти ещё нет, она сильная и здоровая.
— А ты давно её самочувствием интересовался? — уточнил Степан. — И вообще когда-нибудь спрашивал, как она? Не тяжело ей учиться, работать, хозяйство вести и тебя, здорового мужика, из пьянок вытаскивать?
— Не твоё дело, что у нас в семье происходит, — сказал Тимур, вновь надвигаясь на гостя, — она — моя жена, что хочу, то и делаю, я в своём доме хозяин.
— Хозяин ты — только себе, — был ответ, — а над другим человеком ты не властен.
— Я тебе сейчас покажу, над кем я не властен, — сказал Тимур, и Алёна услышала шум драки.
Выглянув из-за ширмы, она увидела борющихся мужчин.
— Тимур, прекрати! — крикнула она. — Если
Мужчины расцепили хватку и чуть отошли друг от друга.
Тимур взглянул на жену.
— Вот как ты заговорила — я теперь во всём виноват? — спросил он. — Да я тебя обеспечивал, работал с утра до ночи, чтобы ты учиться могла и ни о чём не думать. Родители ведь от тебя отказались, — он с усмешкой взглянул на Степана, — никто помогать не хотел.
— Все мы не без греха, — сказал Степан, — я во многом неправ был, но сейчас хочу исправить то, что упустил. Нездорова Алёна, помощь ей нужна, да и Танюшка, вижу, сама не своя. Где это видано, чтобы малёнький ребёнок был так замкнут и молчалив?
Тимур посмотрел на дочь. Присел на корточки, протянул к ней руки.
— Иди к папе, — сказал он как можно мягче.
Но девочка сделала шаг за спину Алёны и уткнулась ей в ноги.
— Боится она тебя, — продолжал Степан, — а ребёнка не обманешь. Они добро чуют, как и злость.
Тимур потряс кулаком в воздухе. Потом поднялся, накинул свой тулуп и повернулся к Алёне.
— Уходи, если хочешь, но знай: обратно не приму, и не проси, — сказал он, — и к моим родителям дорогу забудь: они тебе столько помогали, а ты их на какого-то старика меняешь.
— Я никого не меняю! — возразила Алёна, поражаясь, как вывернул происходящую ситуацию Тимур. — А просто хочу поправиться, чтобы жить дальше. И жить я хочу по-человечески, а не как у нас с тобой: каждые выходные я не знаю, каким ты вернёшься с работы. И вернёшься ли? Выпьешь ли таблетки или вновь сорвёшься с катушек? У меня нет больше сил тянуть тебя. Всё, что могла, я для тебя сделала, только не знаю, надо ли было. Но я сама за это расплачиваюсь. Когда ты пропал, не смогла я тебя отпустить, поверить, что не вернёшься, против жизни пошла, вот и получила. А твоим родителям я очень благодарна. Твоя мама мне родную заменила. Столько тепла мне никто не давал. И если смогу — буду её навещать. Если выгонит — её право. Женщины в вашей семье не вольные.
— Как ты заговорила, — усмехнулся Тимур, — откуда такие мысли? Все так живут: мужей с работы ждут и угодить стараются, чтобы под горячую руку не попасть. Мужики в мастерской говорят, что частенько своих жён воспитывают. Это только ты у меня неженка — не тронь тебя.
— Женщину ударить — много ума не надо, — сказал Степан, — а вот сделать так, чтобы счастлива она была — это не каждому дано.
— Помолчи, старик, — грубо перебил его Тимур, — я со своей женой договорю, а потом забирай её — и на все четыре стороны.