Ведьмина доля
Шрифт:
Наблюдатель поджал губы. Я просочилась мимо него и добавила:
— Хочешь — оставайся ночевать. Спальник и подушка — в кладовке, а постельное белье поищи в гостиной, в комоде. Поесть приспичит — холодильник весь твой. Чего другого захочешь — огребешь.
И уж чего я не ожидала, так это подозрительного вопроса в спину:
— А где всё же твои «скорпионы»?
Я внутренне сжалась, но ответила ровно:
— Там, где и должны быть. Добрых снов, — и закрыла дверь.
И, сворачиваясь под одеялом, про себя выразилась сакраментальным.
Но — завтра же обоих к мастеру Симу. Понять, сколько и чьей в них крови, и как она влияет на врожденный магический дар. Хотя в том, что Пламени без «углей» и «дров» не бывает, я уверена абсолютно. Весь вопрос — в количестве и качестве. И в нонсенсе, который «мужчина с «углем».
Остаток ночи прошел без приключений, но с вопросами. Мозг не желал отключаться от работы и даже во сне продолжал рыться в знаниях и замечаниях, выдвигая теории, одну хуже другой. Я промучилась в тяжелой дреме до десяти утра, проснулась от бьющего по глазам солнца и поняла, что уже не усну. Последняя идея, фантасмагоричная, как нечаянное и нелогичное озарение, засела зудящей занозой и, несмотря на безумность, требовала подтверждения. Да, к мастеру Симу — прямой наводкой…
В постели не думалось. После вчерашнего ныла левая рука, и Совесть бередила душу. И либо я ее выпихну, как мешающий послед, либо… привыкну.
С потолка донесся шелест, и я подняла голову. Жорик сидел на шкафу, свесив ноги, и с интересом читал заметки Изольды Дмитриевны.
— Занятная личность, — отметил он, поймав мой взгляд. — Спи, Уля, раным-рано ж еще.
— Не могу, — я встала и заправила постель.
— И шо ты опять удумала? — призрак добродушно улыбнулся. — Твоя фантазия…
— Нет у меня фантазии, — я нервно дернула плечом, — и воображение прямолинейное и скудное, и тебе это прекрасно известно, — подошла к окну и оперлась о подоконник. — Я боюсь, Жор. Никто не имеет права распоряжаться чужой жизнью и убивать, даже ради Пламени. Ни к чему хорошему это не приведет, — я обернулась и тихо предположила: — А что если эта… допустим, тюрьма лезет в наш мир в ответ на кое-чью высокомерность и наглость? Законы природы подобны законам бумеранга, а темная инициатива всегда наказуема.
— А говоришь, фантазии нету, — ухмыльнулся Жорик.
Я вздохнула. Рыжая листва купалась в солнечных лучах, ветер ворошил тяжелые рябиновые ветви, на карнизе мыла лапки сонная муха. А на душе было неспокойно. Дела нечисти — это, конечно, моя стихия, но ведьмой Круга я работаю всего-то пять лет, и слишком многого не знаю. И разгребу ли самостоятельно?.. Неуверенность и щенячья верность начальству требовали позвонить и доложиться по форме, но внутренний голос не позволял. Тайны, как и дар нечисти, чрезвычайно летучи. Стоит открыть рот, как вместе с одним слушателем о происшедшем узнает полмира. И чуйка подсказывала, что о случае с наблюдателем
А он тем временем дрых на кухне, уткнувшись носом в подушку. По черным волосам сновали белые искры, а ворчание указывало на беспокойные и малоприятные сны. Я умылась, сварила и выпила кофе, повязла фартук и взялась печь блины. Или не услышит возню… или пора вставать.
Гоша проснулся сразу, как только по кухне поползли вкусные запахи выпечки. Сел и уставился на меня недоуменно:
— Ульяна? А что ты?.. А где я?
Да, дежавю.
— А, черт, не приснилось… — выдохнул он, взъерошивая волосы.
— Нет, не приснилось, — подтвердила я, переворачивая один блин и жуя второй. — К сожалению.
Или к счастью. Цель убийств-то прояснилась. Пламя. Осталось понять, зачем кому-то понадобилась девочка с Пламенем… и я почти уверена, что его создательница и «охотница» — одно и то же лицо. И одна и та же ведьма и убивает, и контролирует, натравливая на меня, вызванную нечисть. А если теперь она приударит и за наблюдателем… Черт.
— А у тебя… мяса нет? — спросил он смущенно.
— Куриное филе в морозилке. Будешь?
— Буду, — оживился, сполз с дивана и завозился, надевая джинсы.
— Сырым или в пароварку сунуть?
Гоша опять смутился. По всему входило, что хочется сырым, но человеческая натура с воспитанием против.
— Да ладно, я у нечисти чего только не видела, — я переложила на тарелку готовый блин и залила новый. — В микроволновку сунь на разморозку минут на десять да ешь потом.
— Лучше… в пароварку, — решил сконфуженно.
Я старалась не ухмыляться, но получалось плохо. Он сделал вид, что не заметил насмешки, и утопал в ванную. И как только хлопнула дверь, на пороге кухни объявился Кирюша в наблюдательской куртке поверх моего пальто. Выразительно клацнув челюстью, скелет извлек из внутреннего кармана гостевой куртки некий амулет.
— Ну-ка, покажи, — я заинтересованно отодвинула с конфорки сковородку, вытерла руки о передник и взяла вещицу.
Крошечная черная свирель на цепочке. Шершавые деревянные бока, тринадцать боковых отверстий, искорки белого пламени, пробегающие по стволу при касании пальцев. Знакомая работа. Как попала к наблюдателям?..
— Ульяна, верни на место, — Гоша говорил ровно, но глаза угрожающе прищурились.
— Негоже носить такую редкость, — я повернулась к свету, изучая артефакт, — в кармане и без защиты.
— Вообще-то с защитой. От кражи, потери и чужих рук.
Я посмотрела на Кирюшу. Тот пожал плечами: дескать, подумаешь, заклятье.
— Где ты это взял? И зачем?
— Где взял, там уже нет. Положи обратно и забудь.
— Это точно работа Барыни — нашей последней природной Верховной, — я пропустила приказ мимо ушей. — Она обожала играть на свирели, и все артефакты, которые успела изготовить, имели форму собственно свирели. И не только артефакты. Даже ключи от дома. Это ключ? От чего?