Ведьмина доля

Гущина Дарья

Я поправила одеяло и встала. С ума сойду с этими загадками и предположениями… И черта с два усну.

В окно поскреблись, и я невольно вздрогнула, обернулась. А это всего лишь Кыс. Стоял на балконе в одних поношенных трениках, босой и взъерошенный.

— Давно мы с тобой, Улька, по крышам не гуляли, — сказал вместо приветствия, когда я вышла на балкон и притворила дверь. — Пойдешь?

— Что-то случилось? — я напряглась.

— А должно? — Кыс меланхолично «лопнул» жвачным пузырем. — Хватит одни пакости чуять, ведьма. Рехнешься же. Пошли гулять.

Я улыбнулась. Обожаю нечисть за то, что она пробуждает желание действовать и жить

дальше… И плевать на усталость и опасности. Волков бояться — в лес не ходить, а бояться смерти — не жить. Справлюсь. Выживу. Я дурная — и везучая.

— Пошли.

Крыши. Высота. Открытое пространство. И воздух. Бездна силы. И переодеваться не буду. Ночь теплая, ясная. И одинокая до звенящей тишины.

А потом — спать. Но сейчас — перезагрузиться. Чтобы решить. Голова гудела, но мысли не отпускали. Как делить ведьму? В лодке-то мы с наблюдателем в одной, да только задницы у нас разные. Мыслеформа не убивает, в отличие от хуфии. Которая жаждет убить сама, и просто осознания смерти виновной ей явно будет мало. А наблюдатели вряд ли ликвидируют ведьму прежде, чем вывернут ее наизнанку и докопаются до всех тайн.

А вот и не подерёмся?

Часть 3: Тринадцатая сфера

Глава 1

Магия всегда рано или поздно рассеивается,

и реальность вступает в свои права…

Лоран Ботти «Однажды случится ужасное…»

Я шла по улице в крайне дурном настроении. Погода вновь радовала ясным небом и ярким солнцем, осень горела теплым золотом, а на душе было погано до чрезвычайности. Жорик, найдя наконец подходящее «доброе дело», перевозбудился и так меня достал… Никому нельзя показывать свою слабость. Раз подпустишь близко — сразу решат, что имеют право лезть в твою судьбу и указывать, что делать.

Расстегнув куртку, я пошла через детскую площадку по диагонали, срезая путь. Ангелина жила в трех остановках от моего дома, и с утра я засобиралась к ней, прихватив ошейник хуфии. И, балда, объяснила Жорику, что к чему.

— Ты летуну-то скажи, шо нежить вытворила, чем пригрозила, — посоветовал дух озабоченно, едва я позавтракала. — Одно дело ж делаете.

— Угу, как лебедь, рак и щука, — отозвалась я иронично, собирая мусор. — Дело-то одно, только направления и задачи у нас разные.

— Пущай разные, — согласился он и сунул мне в сумку какую-то папку — дескать, изучишь по дороге. — Но неужто у него сердца нет, неужто не поймет, шо тебе важнее ведьму-то… тогокнуть?

Я весело хмыкнула, обуваясь:

— Сердце? У наблюдателя? Нет, Жор, нет у них ни сердца, ни совести. Только работа. То есть ведьмы, которые должны вести себя смирно, спасая и не убивая. С тех пор, как ты умер, немногое изменилось. Нас терпят, пока мы ведем себя прилично. Пока полезны. А для остальных до сих пор горят костры.

— В России средневековой охоты на ведьм не было, — авторитетно заметил Жорик.

— Зато с некоторых пор у нас полюбили перенимать прогрессивный опыт «цивилизованных» стран, — парировала я.

— Но тебе костер же не запалили. Ни за «скорпионов», ни за…

— Это дело времени, — перебила резко. — Как только он доберется до ведьмы, всё встанет на свои места. И я буду последней дурой, если дам наблюдателю такой козырь для манипуляций.

Пусть считает, что я из интереса помогаю, а не из острой нужды. Сейчас я за помощь хоть какие-то ответы могу из него выбить. В нужде со мной считаться не будут. Дело превыше всего.

Я взяла пенку и навела кудри. Жорик смотрел на меня из кухонного дверного проема, и коридорное зеркало отражало его крайне неодобрительную мину.

— А ежели пойти с другого пути? — начал призрак осторожно. — Уля, он же мужчина, а ты — симпатичная де…

Я резко повернулась и швырнула в него расческой, опережая призывы рассудка к терпению. Он дернулся, ловя «снаряд», и открыл рот для возмущенной нотации, но опоздал.

— Жор, ни слова больше! — процедила угрожающе. — Чтобы я не слышала ни одного слова на эту тему! Знаешь, сколько таких, как я, попавших в западню, сдавались, продавались и отдавались, верили наблюдателям, пахали на них всю жизнь, а потом всё равно шли на костер? Меняются времена и нравы, но не люди. Не эти люди. Они никогда не уймутся и всегда будут бояться тьмы. И нечисти. А знаешь, почему?

Дух, нахохлившись, обиженно молчал. Я вытерла липкие ладони салфеткой и продолжила:

— Потому что у них нет никого со стихийной силой, кроме нескольких подневольных ведьм. Стихия — это «уголь», это ведьма. Это женщина, — я раздраженно кидала в сумку телефон, кошелек, ключи. — Маги в наблюдателях — телепаты, менталисты, эмпаты и прочие фокусники. У мужчин вместо «угля» — энергия мозга, и только. И она не разделяется на свет и тьму. Да, один конкретный иллюзионист может легко заморочить Круг, подвести под монастырь любую, даже тетю Фису, и не оставить никаких следов. Но когда на него в темном переулке наедет парочка «пауков», ему хана. С нечистью не сладить. А нечисть — это тьма. А тьма в ведьме…

Я обула кроссовки, надела куртку и повернулась:

— Тьма в ведьме, Жор, это власть над нечистью. Ключи к ней. Нечисти голову не заморочить и на крючок не посадить. Зато с ней можно договориться. Темному «углю» нечисть доверяет по родству силы. Чуешь, к чему веду? Почему таких, как я… запрещают?

Призрак поджал губы. Я подхватила мешок с мусором:

— По договору положена одна темная на округ — Верховная и одна выбранная наблюдателями — на регион, на всякий случай. Все остальные — или светлые, или… У нас вакантных мест нет. И по закону мне давным-давно должны были выжечь темный «уголь», и если бы не тетя Фиса, выжгли бы, оставив неполноценной калекой. Или пристроили бы к наблюдательскому делу, — я угрюмо посмотрела перед собой и тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. — И не поднимай больше эту тему. Я благодарна тебе за помощь и поддержку, но… не бери на себя слишком много. Кирюш, закройся. И скажи Зое, как проснется, что я скоро вернусь, а обед — в холодильнике.

Жорик волей-неволей напомнил о том, о чем я старалась не думать. Если не доберусь до ведьмы — и, скорее всего, не доберусь, Гоша меня опережает на километры, — то с хуфией справлюсь. Найду способ или снова посадить ее на цепь, или уничтожить. А вот как заткнуть рот наблюдателю?.. И правая ладонь рефлекторно сжала левый локоть. Я всегда знала, что однажды спалюсь — когда вопрос между жизнью и тайной встанет ребром, — но так и не придумала, как выкрутиться. И ничего умнее тихого убийства в голову не приходило. И кабы не Совесть, мутировавшая после «скорпионов» до неприличных размеров…