Ведьмина доля
Шрифт:
К дому Ангелины я подошла мрачнее тучи. Очнулась от неприятных размышлений, учуяв знакомый «кошачий» запах, и заметила, что всю дорогу тащила с собой мусор. Заозиралась в поисках баков и встретила любопытный взгляд. У припаркованного байка возился двухметровый верзила при параде. Кожа, бандана, берцы и длинные вьющиеся космы. Знакомый, кстати, верзила…
— Добрый день, Ульяна Андреевна! — пробасил он и щербато улыбнулся.
Я подошла ближе, втянула носом воздух…
— Толик? — уставилась на него недоверчиво. — Это ты, что ли?
Он кивнул и улыбнулся еще шире.
— Ты
Толик жизнерадостно хохотнул. Сдвинул на острый нос солнцезащитные очки и сверкнул зелеными глазами без белков. И — запах…
— Ну, вы, блин, даёте, — я ухмыльнулась. — Мама дома?
— Дома, — он подошел вразвалочку и забрал у меня мусорный пакет. — Который день вас ждет. По делу.
А теперь я ему до плеча еле допрыгиваю и кажусь рядом тощей девчонкой, хотя прошло-то — всего ничего… Физиология нечисти не перестает меня удивлять.
— Толь, как вы себя чувствуете? — я вспомнила о своих обязанностях.
— Лучше всех, — бодро заверил байкер. — Нам хорошо.
Этим — да, этим точно лучше всех. «Кошки» отменно усваивают тьму, почти не дурея. И то, что гонит прочь остальных, для них — естественная среда обитания.
— А ну-ка, покажись…
Толик присел и задрал голову. Я наклонилась и осторожно оттянула веки, рассматривая его глаза: черная щель узкого зрачка, золотистые искры и зеркальная зеленая пленка, скрывающая эмоции, в которой отразился мой темный силуэт. С серебристым ореолом. Я вздрогнула.
— Плохо пахните, Ульяна Андреевна, — негромко пробасил мой подопечный. — Смертью. Старой смертью.
И даже не одной…
— А точнее? — я выпрямилась.
Толик поправил очки, наморщил нос и пожал плечами:
— Точнее мама скажет. Но я ощущаю бесов.
Ах, вот оно что… Вот откуда в хуфии столько силы… Суперсовременная модель нежити, собранная из семи душ ведьм — потомков одержимых. Зачем?..
— Спасибо, Толь, — я улыбнулась. — Здорово вырос и выглядишь замечательно.
Байкер из уважения и воспитания хотел ответить взаимным «вы тоже», но посмотрел на меня и не решился врать. «Кошки» не лгут. И он застенчиво улыбнулся, буркнул что-то, встал и направился за дом. А я — в гости. Если Ангелина «который день» меня ждет, значит… чует, где собака зарыта.
Я поднялась на третий этаж хрущевки и толкнула незапертую дверь. Они никогда не запирались. Пустой узкий коридор с советскими обоями и уютная, расслабляющая атмосфера. В которой хотелось разуться, забраться с ногами в кресло и ни о чем не думать.
— Уль, я на кухне! — прокаркало из квартиры. Ангелина не расставалась с сигаретой и давно прокурила все связки.
Я разулась, сняла куртку, подхватила под брюшко полосатого котенка и пошла на кухню. Дым коромыслом, и я в нирване… Это единственное, что нас по-настоящему расслабляло, и тетя Фиса всегда дымила паровозом, и я, пока не устроилась на серьезную «круговую» работу. С нечистью не расслабишься ни на минуту.
— Привет, — я села на табуретку и устроила котенка на коленях. — Если
Ангелина — высокая и сухощавая, черные с проседью волосы «гнездом», смуглое моложавое лицо с острым носом и зеркала зеленых глаз. Линялые джинсы и белая майка, сползающая с правого плеча. И неизменная сигарета в уголке губ. Мы с ней в первый же день знакомства выпили за все хорошее и перешли на ты.
— А застала бы я тебя дома? — Ангелина усмехнулась и поставила передо мной кружку с теплым молоком. — Ты же вечно где-то носишься, в задницу ужаленная. И встреваешь.
Я фыркнула и достала из сумки ошейник. Котенок взъерошился и зашипел. Ангелина открыла окно и села напротив меня, протянула морщинистую когтистую руку и пошевелила пальцами. Ошейник ощутимо нагрелся. Я с утра рассмотрела его как следует, но не нашла ни надписей, ни следов заклятий, ни образной информации. Широкая и тонкая серебряная лента с оборванными краями. Совершенно пустая. Ничего особенного.
— Похоже на якорь… — пробормотала «кошка» и скрежетнула когтем по металлу. По серебру пробежались белые искры. — На крови сделано… — забрала ошейник, сжала его в руках, закрыла глаза и ушла в транс.
Котенок снова зашипел и удрал. Я приникла к кружке с молоком. Ангелина морщилась и ожесточенно дымила сигаретой. Ветер врывался в открытое окно и пузырем вздувал тюль. Ошейник сверкал, сиял и искрил, однако исходящей от него магии я не ощущала. Зря надеялась?..
— Да, якорь, — моя собеседница выпрямилась. — Удерживал в мире живых то, что за твоей спиной стоит, — и отложила артефакт. Сплюнула окурок и сощурилась проницательно: — Мощная, падаль… Уля, где ты ухитряешься находить такое?
— Ты же знаешь, мне везет только по-крупному, — отозвалась я безрадостно.
Ангелина намек поняла и ухмыльнулась, снова закуривая. Четыре года назад я, приехав на вызов в окрестную деревушку, едва не стала свидетелем суда Линча. Шалил, уводя людей в чащобу и губя, лешак, а обвинили во всем, как обычно, ведьму, то есть «кошку». Которую вместе с сыном пришлось вытаскивать из горящего дома и увозить в город. Тетя Фиса была против их заселения, но я сумела настоять на своем.
«Кошки» плохо маскировались под людей и соединяли три мира: передними лапами цеплялись за мир живых, задними — за мир теней, а хвостом задевали мир мертвых. Крупная, сильная и по-настоящему опасная нечисть, излучающая тьму летним солнцем. И я, проверяя, встречалась только с кем-то одним и ненадолго. Темный «уголь» реагировал неадекватно — вспыхивал, тянулся к источнику сил и грозил сорвать блок. А теперь… можно.
— Совсем нет шансов? — я опустила взгляд на полосатую скатерть.
— Шансы есть всегда, — Ангелина встала и захлопотала, доливая в кружки молоко. — Но если бы ты пользовалась темным «углем» постоянно, как светлым, их было бы больше. Он половинчатый, неразвитый, неразработанный. Напитывается быстро, — зеркальный взгляд прошелся по моей левой руке рентгеном, — а толку мало. Цепляешься за канат, а в пальцах нет силы и ловкости, чтобы с ним управиться.
Она помолчала, присмотрелась внимательнее и оптимистично добавила: