Ведьмина печать. Ловушка для оборотня
Шрифт:
Прочитав сомнение и испуг в глаза Аны, Асаар посоветовал:
— Делай, как подсказывает инстинкт! — ему казалось это естественным. Нужно всего-то прислушиваться к своему телу.
— Он подсказывает орать! Громко! А-ай! Ай! — зло рявкнула она, тяжело дыша.
— И сколько будешь рожать?
— До утра! Если повезет. А если нет… — она тяжко вздохнула, — к…
«К завтрашнему вечеру», — хотела уточнить, но Сар домыслил: «А если нет — конец!» — и кровь отхлынула от лица. Он даже покачнулся.
— Не
— Я волнуюсь за тебя.
Признание смягчило Юлиану.
— О мне или о нем? — хотела спросить, но подошла следующая схватка, и стало не до чего.
До утра она лежала, рыдала, мерила шагами комнату, выла, ругалась, стонала и обещала прибить Сара. Диковинные сквернословия, не подобающие приличным женщинам, слетали с ее языка, но Асаар никак не мог понять: ладно, ругает его, но зачем она упоминает какую-то шлюху? Пораженный богатым запасом ругательств, он не сводил с Аны глаз.
Заметив его взгляд, Анка огрызнулась:
— Посмотрела бы, как сам запел, если бы тебя разрывало изнутри!
— Если тебе так легче, ругай меня, не сдерживайся.
— Да ну?!
Сар вздохнул, посмотрел исподлобья и произнес:
— Неужели ты думаешь, что из-за сквернословия я буду любить тебя меньше?
— Я долго ждала твоего признания, но а сейчас мне не до него! Из-за тебя мне больно и страшно! И я очень на тебя зла!
— Все закончится хорошо, — мягко и уверенно произнес Асаар. — Я положил под постель амулет Миты Роры, а она лучшая в родовых оберегах. А чтобы боль ослабла, помну поясницу и крестец.
Юлиана свернулась калачиком на постели, и он принялся осторожно растирать спину. Но схватки нарастали, а она стонала все громче.
— Откуда знаешь, что помогает?
— Вильке помогло.
— Кому? — сквозь боль насторожилась Анка.
— Любимице Сарны, — замялся Сар.
— Собака, что ли? — возмутилась и, шипя, ударила его по рукам.
— Но ведь помогло же!
— И что еще Вильке делали? — пытаясь совладать с болью, съязвила.
— Гладили.
Она прибила бы его на месте, если бы не напуганное лицо Асаара и сострадание, с каким смотрел.
«И вправду, что он еще может знать?!»
— Если я умру — это будет твоя вина!
— Все будет хорошо! Медальон действенный. Мита Рора лучшая в родовых оберегах! — а у самого дрожали колени.
— Раньше сказать не мог! Мне же страшно!
— И мне, — наконец, признался и Асаар.
К рассвету узнал, что он — редкостная сволочь, эгоист, и чтобы больше к ней не смел подходил, потому что Ана за себя не ручается. А потом у нее отошли воды.
Смотреть, как она плачет от боли, было невыносимо. И чтобы хоть как-то помочь ей, взял себя в руки.
— Покажи, — произнес мягко и уверено. Но, увидев, как
«И это должно полезть?!» — только сейчас Сар понял, как он боится.
Однако когда начались потуги, сидел у ног и, сжимая кулаки, наблюдал, как голова малыша то приближалась, то снова втягивалась обратно. Понимая умом, что она тратит силы попусту, слабеет, осторожно подхватил ее подмышки и приподнял, заставляя встать на колени и раздвинуть ноги. Пока продолжались потуги, так и придерживал.
Анка рычала, рыдала, сжимала его ноги пальцами, впивалась ногтями. Каждое напряжение ее тела, проходило будто сквозь него, и он чувствовал необычайное единение с Аной. Он даже дышал с ней в унисон.
— Кажется, голова вышла, — задыхаясь, пошептала Анка, и Сар едва не рассмеялся от радости.
— Еще немного! — шепча, подбадривал он, помогая лечь на постели. А задрав юбку, лишился дара речи. Ребенок шел лицом кверху, и на него смотрели два глаза. Два больших, пытливых глаза.
— О, Милостивая! — вырвалось у него.
— Что?! Что там?! — екнуло сердце Юлианы, допускающей все что угодно: от рождения страшилища, до появления ужасной раны.
— Кажется, он будет красивым! — дрожащим голосом заверил Асаар.
— Я тоже хочу видеть!
— Так рожай!
— Сама знаю!
— Может, его потянуть? — спросил взволнованно.
— За уши? — поддела. — Даже не вздумай!
— Но когда овцалы рожают…
— Я не овцала! — рявкнула Анка и застонала от потуги.
— Я не хотел тебя обидеть!
Сар, не мигая, смотрел, как рождается ребенок.
— Ты бы не пялился! А то насмотришься, а потом слабым станешь!
— Не дождешься! — огрызнулся теперь уже он.
Анке ужасно захотелось увидеть того, кого ждала так долго. Обрадовавшись, что ребенок без шерсти и всего остального, собралась и, поймав сильную потугу, вытолкнула плод.
— Я же знал! Знал, что она!
Юлиана не могла подумать, что в его голосе может быть столько искреннего счастья и радости.
— У меня ощущения, что я рожал с тобой! — он тараторил, захлебываясь эмоциями. — Сейчас оботру и покажу! Послушай, какая громкоголосая!
Наспех обтерев малышку чистой тканью, протянул Анке, и она, взяв дочь на руки, разрыдалась.
— И правда, красивая, — больше не смогла сказать из-за слез радости. Подняла глаза на Сара и только теперь спохватилась, что по его лбу тоже струится пот.
— И она без печати! Понимаешь! — он коснулся ее руки и улыбнулся. — Я счастлив, как никогда! Ты и она в здравии, свободны. Это самое замечательное утро!
Юлиана ревновала Сара, но, глядя, как он укачивает дочь, не могла сердиться.