Ведьмина печать. Ловушка для оборотня
Шрифт:
Еще долго Асаар следил, как металась Лаис по дворцу, обходила доносчиков и помощников, выискивая, кто бы мог послать записку, и все больше склонялся к мысли, что дни Морта, как и Лозара, сочтены. Напуганная, она будет подстраховываться и избавляться от любого, кого сочтет подозрительным. А Лозар как раз знал достаточно, чтобы попасть под подозрения. Об этом говорили его исцарапанные руки.
Он вымотался и уже не надеялся на удачу, когда Оха неожиданно затаилась в закутке под лестницей. Некоторое время она стояла, прислушиваясь, не следует ли кто
«Задняя дверь!» — спохватился Асаар, наблюдавший в окно за ее передвижениями, и поспешил обогнуть крыло. Однако, когда добежал до дорожки, ведущей из черного входа в сад, Лаис как сквозь землю провалилась. Пришлось подавить гордость, встать на четвереньки и принюхаться.
В душном ночном воздухе мерно трещали цикады и сверчки, да иногда тишину прерывал шелест листьев гигантских исполинов. Двигался бесшумно, но ветер с подветренной стороны усложнял дело. Хоть и опасался попасться Лаис на глаза, перекидываться не стал, потому что после обращения просыпался непомерный, просто зверский аппетит, и громко урчал живот, что в тишине могло выдать его присутствие.
След вел к лабиринту вдоль дороги, к которому тянулись каскадные водоемы. Ее он нашел скорее внутренним чутьем, чем глазами. Темный силуэт, замерший у священной рыбы, из-за отсутствия движения сливался с другими каменными фигурами, украшавшими спящие фонтаны.
Постояв так еще некоторое время, она бесшумно наклонилась и опустила руки в воду…
«Нашел!» — возликовал Асаар, наблюдая, как она пытается нащупать в воде тайник.
Убедившись, что богатства в целости и сохранности, Лаис громко выдохнула от облегчения. Закралась мысль перепрятать драгоценности, но нести к себе опасно, а другого хранилища не было. Сомневаясь, все же решила повременить, пока не найдет подходящее укромное место. Положив сверток и скрывавший его камень на место, Оха побрела обратно. А Сар еще некоторое время выжидал, приводя мысли в порядок.
Все, что узнал о враге за последние сутки, заставляло думать о Лаис как об изворотливой, осторожной и хитрой воровке. Теперь предстояло не только обокрасть ее, избежав шумихи, но и не навлечь подозрений.
Стоимость украденного Охой впечатляла. Массивные гребни, браслеты, броши, сделанные еще мастерами старой школы и богато украшенные россыпью крупных и мелких камней, стоили больше, чем большое наследное имение. Не каждая благородная родительница могла одарить любимую дочь подобным приданым.
«И кому она думает это продать?» — осклабился Асаар, разглядывая переплетение орнаментов и узоров семейных реликвий Силисов, передававшихся из поколения в поколение. На каждом красовалось гербовое животное — плещущаяся рыба, и любой, кто хотя бы немного знаком с геральдикой, сразу поймет, кому они принадлежат. Однако особенно его насторожило холодное, едва заметное, голубоватое мерцание. Вглядевшись в один из старинных браслетов, заметил проступивший охранный знак, наложенный служившей когда-то Силисам колдуньей.
Украсть такие, себе дороже, но,
Отобрав такие, задумался: что делать с оставшимися проклятыми драгоценностями.
«Оставить Лаис? Ни за что! — он презирал ее больше, чем недалекую Виулу. — Тем более что, если она заметит пропажу хотя бы части украденного, озвереет и начнет злобствовать. Доверять Виладу тоже нельзя. Отдам все без остатка, заподозрит в утаивании сокровищ. Скажу, что не нашел, тоже не поверит из-за метаний Охи. Как ни поступлю, будут недовольны, и начнут срывать злость на Ане…»
Оценивая тяжесть украшений, Асаар впервые задумался, кто она для него и стоит ли того, чтобы из-за нее отказаться от богатой награды.
«Ана мне никто. Даже хуже, ловушка! Но другой великанши могу и не найти, а с подославшей ее ведьмой можно попробовать поторговаться… — осознавая, что не хочет, чтобы, причиняя боль Ане, мстили ему, Сар злился. — Если бы не она, можно было бы обогатиться, затаиться и смотреть, как пауки изгрызут друг друга. Да и тетушке Оули и Аоле не помешают лишние деньги…»
Сложный выбор требовал быстрого решения. Передай Лаис украшения в хранилище стяжателей, и с ними можно распрощаться.
Взвесив за и против, Сар решил, что пока драгоценности в его руках, всегда можно сторговаться, и занялся перепрятыванием тайника. Свою часть утаил под карнизом, прикрытым вьющимися лозами, а другую под большим камнем в пруду.
Когда вернулся в логово, Ана не спала. Отлично видя в темноте, он заметил, как услышав шаги, она приподняла голову, выглядывая в темноту тяжелым, осуждающим взглядом, с обидой и злостью.
«Знала бы, какое решение мне предстоит принять!» — усмехнулся Асаар, задетый за живое. Он думал о ней, желая уберечь, а в ответ получал лишь ненависть и презрение.
— Чего уставилась? — рявкнул. От неожиданности она вздрогнула и отвернулась. — Если противен, не держу.
Юлиана зажмурилась от вспыхнувшего света, не понимая, что на него нашло. Пока проморгалась, дикарь распахнул решетчатую дверь настежь, застав врасплох.
— Почему ты так решил? — осторожно спросила. Он молчал. — Нет. Не противен.
— Убеди меня, — с желчью процедил Улаур.
— Как?
Юлиана растерялась. Улаур пришел в дурном настроении и, отпуская ее на четыре стороны, издевается.
«Скотина, знаешь же: стоит ступить за порог, и я в руках Лаис и садиста жирдяя!» — чтобы не показывать волнение и страх, вышла из камеры, неспешно подошла к столу и сделала из чаши глоток вина, оставшегося после трапезы.
Улаур стоял у стены и в молчании наблюдал за ней. От его взгляда по спине пробежал холодок.
Анке хотелось надерзить, крикнуть: «Если надо, сам и убеждайся!», но она хорошо понимала, кто здесь хозяин и кто от кого зависит. С каждым мгновением его взгляд становился злее, отчужденнее, как при первой встрече в подвале.