Ведьмина печать. Ловушка для оборотня
Шрифт:
«Он же носатый! Не зря же придирался, что я пахну и дразню!» — Юлиана на своем опыте убедилась, что тонкий нюх вполне может подсказать о настроении человека. — Никуда ты, засранец, не денешься!»
По прошествии некоторого времени, когда осмотрелась на новом месте, обдумала ситуацию и слова Каналы, появились первые сомнения, что у Улаура кто-то есть.
«Кто добровольно согласится спать с таким уродом, какого он изображает? И зачем он ломает комедию и изображает Квазимодо? — не могла она взять в толк. Перебрав в памяти все моменты и наблюдения, связанные с ним, вспомнила: — В замке он игнорировал прислугу.
Но очень уж ее смущал тот факт, что размер и толщина достоинства Улаура подошел бы не каждой жительнице Земли, тогда что уж говорить о низкорослых женщинах этого мира? Она совсем потеряла покой, мечась между надеждой и подозрительностью, желанием оправдать дикаря и обидой, и находилась в скверном настроении.
Ненавидеть его в убогом обличье, с нечесаными, всклокоченными волосами, дебильным выражением лица было проще, чем когда в замке Силисов видела Улаура опрятным, красивым, статным, дерзким. Но стоило Валу взмахнуть топором или напрячься, чтобы выкорчевать огромным пень, под безобразным маскарадом она начинала различать сильное, мускулистое тело, широкие плечи…
«Слизнячка! Он тебя унизил, а ты все слюни по нему пускаешь! — злилась она. — Недотра…ит!» — пришло в голову единственное оправдание. Однако защитная злость была ослаблена.
Новую служанку, молчаливую и изувеченную, заприметили и ученицы. Решив, что над ней можно вдоволь изгаляться, принялись изводить нелепыми приказами и придирками. Однако ни одна попытка довести новенькую до истерики не увенчалась успехом. Даже нелепые просьбы Ана невозмутимо исполняла.
— Хочу ягодного отвара! Горячего! Нет, теплого! Быстрее, чего стоишь, тупица!
Наученная горьким опытом Юлиана принесла несколько чашек и два чайника. Сперва протянула теплую чашку.
— Хочу горячее!
Не выходя из комнаты, добавила горячего отвара.
— Дура, я обожглась! — не коснувшись чашки губами, капризно взвизгнула Уи. Пухлые губы на красном, круглом лице презрительно скривились.
Ана молча добавила прохладного отвара из второго чайничка.
— Теперь холодный! Зубы ломит!
Несколько учениц с интересом следили за издевательствами. Будучи из обедневших дворянских семей, они тоже были капризными, любили приказывать и поучать, но до подобных измывательств не опускались.
Уи презирали за глупость и неоправданную жестокость. Никому прежде и в голову не могло прийти, что из-за каприза можно нещадно избить служанку. Особенно ту, которую любили все девочки. Тихая Нали безотказно передавала записки родным, покупала им в городе любимые конфеты… А из-за мерзкой купчихи Нали покинула школу. И теперь ученицы, сидевшие взаперти, под строгим надзором, вынуждены были обходиться без маленьких радостей и мечтали, чтобы хоть кто-нибудь показал место злобной, заносчивой дряни.
После последней фразы, Ана поставила чашку на поднос и повернулась к двери, собираясь уйти.
— Ей, бестолочь! — истерично завизжала Уи.
— Я вернусь, когда исполню пожелания фа Мауи и наставницы фа Каллы.
— Да что ты себе позволяешь?!
— Госпожа прислуживала самой императрице, она
Этой хитрости Юлиану научила Калана, которая после всех издевок, тоже недолюбливала учениц.
Ответив так несколько раз на глупые приказы, подопечные Каллы потеряли запал и немного успокоились. А потом, так и не дождавшись от Аны слез, потеряли к ней интерес.
Однако Мауя, обладавшая отличной интуицией и неуемным любопытством, сразу заподозрила, что холодность между гигантом и новенькой прислугой возникла неспроста!
Сидя на веранде и срисовывая живописную багряную веточку для эскиза к платку, она только об этом и думала. Рисовать и вышивать Мауя ненавидела, но спрятавшись за большим ароматным кустом бренны, и оставаясь незамеченной со двора, могла наблюдать за Валом, сметавшим опавшие листья в кучи.
Он — огромный, страшный, противный казался ей весьма необычным.
«Откуда он взялся? Всегда был тупым или стал таким? Отчего? Разве у рослого великана, наделенного недюжинной силой, может быть слабым ум?» — раздумывала девочка.
В семье Карисов с детства приучали полагаться на здравый смысл, свои наблюдения и интуицию.
«Запоминайте все услышанные сплетни, но не следует им слепо доверять. Запомните, оцените, убедитесь сами и только потом принимайте решение! — поучал отец братьев, но внимала наставлениям и Мауя. — Мы, Карисы, обедневшие дворяне, однако приставка «фа» с помощью ума и наблюдательности может стать ключом, открывающим двери в родовитые дома!»
Благодаря приметливости и проницательности девочка заметила, что полоумный Вал всегда знал, где она прячется. Потому в этот раз решила сесть у благоухающего куста. И ожидания ее оправдались.
Ана шла по двору, а он, подметавший дорожки, впервые за долгое время не удержался и повернул голову ей вслед.
«Ого! Я права, права! Права! — Мауя на радостях попыталась сдвинуть ветку, чтобы разглядеть его лицо лучше, но от легкого прикосновения посыпались листья. Гигант обернулся, и, она, почувствовав на себе жесткий, проницательный взгляд, едва не закричала от неожиданности и страха. Мауя сползла с кресла на пол, чтобы ползком спрятаться в своей комнате, однако, когда осмелела и поднялась, взгляд Вала был как прежде пустым. Но она теперь знала, он совсем не прост и не такой безобидный, каким кажется.
Глава 8
Голые сизые, коричнево-зеленые стволы засыпающих деревьев окутывал промозглый туман. Влажная потемневшая листва сливалась с почерневшей землей. И лишь островки пожухлого папоротника цвета червонного золота напоминали о белом солнце, скрывающемся где-то за серыми тучами. Пасмурная погода и холод усугубляли Анкино отчаяние, и с каждым днем осенняя хандра все больше одолевала ее.
Легкой победы над Улауром не случилось. Он не делал попыток примириться или проявить заинтересованность. А хуже всего, она теперь сама не понимала, почему поверила, что он оказывает кому-то знаки внимания, не говоря уже о большем. Да, ученицы поглядывали в его сторону насмешливыми глазами, хихикали, иногда просили для него сладостей, но и только. Всеобщим же любимцем был садовник, привлекательный молодой человек в щеголеватой одежде, которому старшие девочки строили глазки.