Ведьмина печать. Ловушка для оборотня
Шрифт:
Однако эта была такой соблазнительной, особенно ее большая грудь и задница. Слап готов был пожертвовать дневной выручкой, даже больше, лишь бы увидеть эту спесивую ведьму голой.
«Ну, же, смелее! Раздразни его, и он будет послушным!» — смеялась Талаза в мыслях Анки.
«Раньше одна в голове сидела, теперь две! Что ж это делается?! Никакой свободы мысли».
«Ты не довольна?»
«Нет, что вы! С почтением и радостью принимаю любую заботу».
«С благодарностью и почтением, — поправила ведьма. —
Анка медленно обернулась и, окинув мужчину взглядом.
«Эй, а мне боком кокетство не выйдет?»
«Нет. Пару дней его подразнишь, а потом явится Асаар, и к тебе никто не посмеет приблизиться. Здешние дурни хоть и неучи, но что касается целости шеи и конечностей, схватывают налету. Живо шагай к Оули!»
«И все-таки это наглость!»
«Не тебе решать! Велено — исполняй!»
Теперь Юлиана готова была пустить скупую слезу в доме неизвестной женщины, только бы не возвращаться к похотливому трактирщику.
Мальчишка проводник быстро провел до окраины, но стоило увидеть покосившуюся хибару, ей стало грустно.
«Да, как только он увидит их новое жилье, настроение у него станет мерзким».
«Не то слово!» — подала вновь голос хозяйка цветочного домика.
«Ты теперь всегда будешь со мной?»
«Вот уж нет! Посмотрю, чем закончится знакомство с теткой, и пойду спать. Из-за тебя не спала два дня».
«Серьезные жертвы».
«Иди уж. Иначе придется вернуться к Слапу — сама жертвой станешь».
«Да, умеете вы, госпожа Талаза, приободрить!»
Юлиана подошла к порогу. Каждый шаг сопровождался протяжным, ноющим скрипом.
«Кто бы тут ни жил, жалко. Была фа, а теперь вот так жизнь повернулась. Куда уж более жестоко?» — остановилась у двери, подняла руку, чтобы постучать, но не решилась. Не то, чтобы испугалась, просто ей показалось, что хлипкая дверь с щелями и полусгнившими досками не выдержит бодрого стука.
«Если они знают, что я охочусь за их Асааром, — уже не любят меня. А если предстанут передо мной в такой нищете, еще и возненавидят. Надо лицо, что ли, сделать более скорбным. Ведь если впустят, это станет и моим домом!» — как только прочувствовала этот нюанс, захотелось плакать. — Здесь же холодно! И есть нечего!»
Тяжко вздохнув, снова подняла руку и осторожно постучала, — и дверь с жутким, обреченным скрипом, разрывающим сердце, отворилась. Анка думала, что сейчас увидит женщину, но перед глазами никого не было.
— Можно войти?! — спросила полушепотом и повертела головой, пытаясь рассмотреть в темноте хоть что-нибудь.
Пронесся поток холодного воздуха, и будто из ниоткуда, прямо под носом, беззвучно возникла тонкая фигура темноволосой женщины с черными, проницательными глазами. Если бы не ее спокойное выражение лица и не проступающая в чертах мудрость,
Моложавая женщина осматривала гостью внимательно, обращая внимание на каждую мелочь, но и Юлиана с любопытством разглядывала ее, сверяя слова Талазы со своими наблюдениями. Наконец, тетка Асаара заговорила:
— Если удовлетворила свое любопытство, можешь идти.
Юлиана выдержала паузу, подбирая слова.
— Любопытство — не грех. Грех — бесчувственность и равнодушие. Мне, правда, искренне жаль, что вам приходится жить в таком месте осенью.
Хозяйка молчала и продолжала давить взглядом. Хоть она и была гораздо ниже, но властный взгляд, сминающий волю, выворачивающий наизнанку, пробирал до дрожи.
— Я могу вам помочь? — других слов Анка не нашла.
— Это чем же? — сквозь усмешку, прикрывающую горечь, спросила собеседница.
Юлиана и сама не знала. Понимая, что молчать нельзя, растерянно поскребла грязный пол носком перепачканного сапожка и ответила:
— У меня с собой теплые вещи, могу ими поделиться.
— Не уверена, что придутся впору.
— Зато теплым плащом можно укрыться. Всяко теплее. Вон, как здесь ветер гуляет.
Удивленная женщина склонила голову на бок.
— Какая ты добрая, — прозвучало, как издевка.
— Какая уж есть. Я, вообще-то, не злая.
— Еще жалостливая. Того и гляди разрыдаешься.
— Как не зарыдать: предлагаешь людям последнее, еще и насмехаются, — Анка тоже склонила голову набок. — А еще я скромная, потому робко прошу: подайте водички, а то так кушать хочется, что ночевать негде.
— Если к скромности прилагается такое же трудолюбие, то ты награда Богов, — на лице тетушки появилась кривая улыбка, но глаза стали холодными.
— А от божественного дара не отказываются! — Анка понимала, что дело плохо и терять нечего.
— Впусти уж! — раздался из глубины дома почти детский, чистый голос.
Хозяйка смерила гостью странным взглядом и отступила на шаг, пропуская в дом.
Когда дверь затворилась, Юлиана обвела комнату взглядом. Нищета, убогость и женщина, которая достойна не такого окружения. Не говоря ни слова, протянула сумку.
— Не жалко нарядов?
— Приходилось обходиться и без них.
— И как?
— Неприятно, но не смертельно.
— Мудрости в тебе нескончаемая чаша.
— На донышке плещется немного.
— Расплескалась? — спросил детский голос откуда-то сверху.
— Поделилась. Раздавать умные советы не жалко. Можно отсыпать по несколько в каждые руки.
— С мудреца спрос.
— Всегда можно свалить на кривые руки.
Тетка Асаара недобро рассмеялась.
— Просим прощения, но нам нечего предложить тебе, гость, кроме крыши над головой.
— Даже воды?