Ведьмина скрыня

Ликина Елена Юрьевна

— Что вочы таращишь? Не прикидывайся простецом. Вы до Христи идти собирались. Воструша у ей на хозяйстве.

— Воструша? Та, что скрывалки плетёт? Которые на самом деле — шапки? — Игнат окончательно запутался.

— Плетёт. Из цихорной травы. — подтвердило существо. — Так сторгуемся или пока не созрел?

— Смотря что ты хочешь за шапку.

— Што, што… мелочёвку… удачу свою отдашь, и шлёпнем по рукам.

— А проклятье моё заодно не прихватишь? — Игнат сграбастал клубок в кулак. — Посиди-ка ты, дружочек, в кармане. А Гана

вернётся — тогда и потолкуем.

— Ты это, сябрук***, не тогось… — существо испуганно забарахталось. — Бабку сюда не приплетай! Давай без её всё решим. Полюбовно!

— Тогда прекращай нести пургу. Удачи ему моей захотелось! — Игнат разжал руку, и клубок шустро скатился в траву.

— Все боки пообмял, — возмутился он, просеменив подальше от Игната. Огладив встопорщенные травинки, извлёк откуда-то крохотный молоточек и погрозил издали. — Не забижай! Так отхожу по лысине — что взвоешь!

— Ах ты, мошка на лапках! — Игнат внезапно рассмеялся. — Грозится ещё. Я щёлкну — от тебя мокрое место останется.

— Не прощёлкайся, сябрук. Я тебе нужный. И скрывалка тоже нужная. Без брыля то никуда не сунешься. Хорошая штука тот брыль! Соглашайся. Осталось только сторговаться за оплату.

— А этот здесь откуда?? — сердитый окрик бабы Ганы застал собеседников врасплох.

Приличных размеров сачок опустился на заметавшийся было клубок, и тот разом поник и испуганно сжался.

— Баб Ган! — вскинулся Игнат. — Ты чего подкрадываешься? Я так заикой останусь!

— Останешься — отшепчу, — бабка легонечко шлёпнула Игната по макушке. — Ты знаешь, кого пригрел?

— Сябрук он мой! — загундосило из сачка. — Я ему брыль обещал!

— Ну, малявка! Ну, хитрун! — поцокала бабка восхищённо. — То прындик, Игнаш. Я их семейку сейчас гоняла. А меньший, значит, сюда завернул!

— За шешками пролез. — затянул баском пленённый прындик. — Горошиной обратился да спрятался. Люблю новые места.

— Вот я тебе покажу горошиной! — Гана вытащила из сумы початую бутылку с настоем горечавки.

— Не трогай его! — Игнат решил заступиться за клубочек. — Он вроде бы мирный. Забавный даже. Симпатичный.

— Я такой! Я такой! — прындик истово замахал молоточком. — Отпусти ты меня. Не бери на душу греха.

— Кому бы грех поминать… — Гана махнула рукой. — Смотри, Игнаш, не пожалей. Он теперь при тебе будет торчать как привязанный. Нипочём не отстанет.

Игнат собрался ей возразить, как вдруг в заброшке распахнулась дверь, выпуская черноволосую красавицу. За ней скакал невероятный уродец — к тощему синюшному телу лепились ноги кузнечика, руки-клешни росли прямо из груди, вместо головы торчал бугристый нарост, осклизло-серый, в густую белую крапку. Оказавшись на улице, уродец почти настиг девушку, но баба Гана не дала этому случиться — стремительной

птицей полетела наперерез и швырнула в крапчатого чёрным порошком. От головы-нароста повалил дым, закрутившись волчком, уродец ввинтился в землю, оставив после себя приличных размеров дыру.

— С-с-спасибо… — едва выдохнула Катька. — Я его не сразу заметила… кто это такой?

Она шагнула к калитке и, не удержавшись на ногах, опустилась прямо на землю.

— Спасибо, баб Ган! — Игнат бросился поддержать девушку. — Что это за тварь? Она опасна?

— Капелюшник? Та не особо. Пеплом от руты его присыпала, чтоб поскорее убрался. — бабка внимательно оглядела Катьку. — Опять ты? Вот настырная девка! Я тебя хорошо запомнила!

— Я… мне… — Катька никак не могла отдышаться. Говорить правду не хотелось, а придумывать что-то не было сил. Она не собиралась искать помощи и выручать Ясю. Напротив — настроилась побыстрее уехать, а ей так некстати помешали.

— Чего молчишь? — нахмурилась бабка. — Не покусала тебя тварына?

— Не покусала… — Катька слабо качнула головой. Бабкино любопытство было совсем некстати.

Спасибо, выручил татуированный — попросил бабку повременить с расспросами, приобняв за плечи, потянул её к дому.

— Пусть хоть отдышится, баб Ган. Дай девушке прийти в себя! Потом всё расскажет.

— Можно мне воды, — подыграла ему Катька. — Тяжело говорить… так запыхалась!..

Она покашляла для правдоподобности и быстро шмыгнула в дверь, что придержал для неё мужик.

— Эх, Игнаш, падкий ты на красу, — пробормотала Гана под нос. — . Отвела очи, заморочила разум. Смотри, не пожалей!

— Да что ты говоришь, баб Ган! — фальшиво рассмеялся Игнат. — О чём жалеть? Ты чего?

Катька же снова раскашлялась, изображая накативший приступ.

— Малинка! — кликнула бабка дамасю, — Налей-ка моей особой настоечки. Пускай гостья попьёт.

Малинка прошлёпала к старенькому буфету, загремела небрежно стаканами — выражала недовольство новой гостьей.

— Как обращаться к тебе?

— Катерина. Можно Катя.

— Пригожее имя. Тебе подходит. — Гана, наконец, отвела взгляд, и кивнула на подкатившуюся Малинку. — Возьми вот у неё. Попей.

— Спасибо, — вежливо поблагодарив, Катька приняла прохладный, чуть запотевший стакан.

— А вторую как зовут? Твою подругу? — Игнату неожиданно вспомнилась бледная и длинная девица с причёской-хвостом.

— Вы обе в закидку полезли? Где вторая сейчас? Отвечай! — уперев руки в бока, Гана нависла над Катькой.

— Подругу зовут Яся. Она… там… — вопрос про Ясю застал Катьку врасплох. Неопределенно махнув рукой, она поспешно пригубила поднесённого настоя.

— Ты пей, пей. Чтобы до донца! — Гана внимательно следила за ней, когда из-под чёрной суконки на коробе у стены снова полился слабый свет, а потом оттуда постучали.

— Христина! — бабка подхватила накрытое зеркало и унесла в соседнюю комнату, плотно притворив дверь.

— С ней всё в порядке? — Катька выразительно кивнула вслед. — Странновато себя ведёт.