Ведьмина война. Бескрылая Матрона
Шрифт:
Оставалось загадкой, что заставляло парня пытаться разговорить скованную Орфу. И как он, один из всего отряда, приучил ее общаться друг с другом мыслями на уровне закадычных друзей.
Он сам удивлялся, откуда у него мотивы и силы для того, чтобы пытаться воодушевить расклеившуюся Чиорри. Откуда в нем бралось столько сожаления ее дрожащей сущности. С каких пор заботы неудачниц и прочих смертных фигур стали заботить его по-настоящему?
И так же Юн Джин не мог объяснить себе, что заставило его потянуться к Ираши. Попытаться подлезть
Был ли это настоящий Юн Джин или одна из его оживших масок? Тянулся ли он просто к женской красоте в силу возраста или просто интуитивно устранял внутреннего робкого подростка, который боялся противоположного пола? Сам юноша не знал ответы на эти вопросы. И просто продолжал следовать своим странным порывам.
Первые несколько минут совместной прогулки он даже не знал, о чем говорить. Мысли о собственных мотивах поглотили его с головой. Поэтому молодые люди выглядели весьма сконфуженной парой.
Благо, в это вечернее время на территории базы было не так много людей. Кое-где еще велись работы по установке башен и бункеров. Большинство легионеров уже завершили тренировки и сейчас крутились вокруг жилого комплекса. Мало кто обращал внимание на двух подростков из одиннадцатого отряда.
– Значит, ты боишься заводить новые знакомства? – неожиданно для самого себя начал Юн Джин. – Из-за страха, что тебе снова придется терять близких людей?
Ираши коротко кивнула. Она выглядела задумчивой и, как обычно, печальной. Тем не менее, в ее апатичности таосец находил некоторое очарование.
– И ты… винишь себя за то, что единственная умудрялась избежать смерти на боевых операциях? – продолжил Юн Джин.
– Не то, чтобы, – робко отозвалась девушка. – Я ведь понимаю, что не я виновата в их смерти.
Продолжать она не стала. Таосец выждал некоторое время, после чего снова напомнил о своем присутствии.
– Тогда в чем проблема?
– Ну. Во многом, – уклончиво ответила Ираши.
– И все же?
– Я не виновата в их смерти, – она тяжело вздохнула. И снова замолкла.
– Я тебя не обвиняю, – поспешил успокоить ее Юн Джин. – Просто хочу понять, что вызывает у тебя такую апатию? Если не чувство вины перед теми, кто не выжил.
– Ни в одном отряде я не была командиром, – выпалила девушка, чуть решительнее, чем хотела бы. – Не я допускала ошибки. Не я заводила нас в засаду. Просто… каждый раз мое чутье помогало мне выбраться из самых жутких ситуаций. И то чувство,., когда после очередной заварушки ты пытаешься связаться с уцелевшими, и… не слышишь в ответ ни одного слова… Это самое страшное, что я испытывала на поле боя.
– Неужели ты воевала все это время? – юноша с интересом взглянул на собеседницу. – Двадцать семь операций. Три отряда? Как так вышло, что пока большинство легионеров Инициативы Серафим проходили, максимум, тренировочные бои, ты была на фронте? Или в боевых
– Я выросла на фронте, – коротко объяснила девушка. – И там же и осталась.
Она снова притихла. Но, заметив пристальный взгляд таосца, после вздоха решила рассказать всю историю.
– Наше поселение не участвовало в войне. Небольшая деревня на южной границе. Но его по ошибке разбомбили машины Единства. Один из дирижаблей рухнул совсем неподалеку. И следующие несколько месяцев уцелевшим военным приходилось отбиваться от диверсионных отрядов Империи. Мы выживали с ними.
Она замокла. Выждав минуту, парень снова взял инициативу.
– Часть команды боевой машины уцелела? Вам пришлось воевать вместе с ними, так?
– Да. Мы помогали им, как могли, едой и припасами. Стирали белье, лечили раны. А они обучили нас стрелять из оружия и вести бой. Мне тогда всего десять лет было. Этот союз определил всю нашу дальнейшую судьбу.
Юноша сосредоточено кивнул. Выходило, что девушка стала солдатом за четыре года до окончания Войны Чести. И, несмотря на свою принадлежность Империи, ей пришлось воевать против соотечественников.
– Я помню, что к Инициативе Серафим ты присоединилась всего полтора года назад, – Юн Джин не позволял разговору потухнуть. – Война закончилась три года назад. Чем ты занималась после окончания войны?
– Воевала, – просто ответила Ираши. И снова затихла.
– Я слышал про то, что часть солдат Империи отказались признать поражение и навязали партизанский бой, – продолжил парень. – Значит, ты продолжала сражаться с ними?
– Угу.
– Угу, – нетерпеливо повторил парень. Порой ответы приходилось буквально вытаскивать. – Это была ваша инициатива? Вашего поселения?
– От поселения уже ничего не осталось, – коротко отозвалась Гидра.
– Его разбомбили, я помню, – не унимался собеседник. – Но кто принимал решение продолжить воевать на стороне легионов?
– Большинство жителей уцелело. Но нас растащили по отрядам. Мы еще во время войны выступили в войсках ополчения на стороне Единства. К концу войны нам уже отдавали приказы из общего командования, как рядовой армии, – объяснила девушка. – И даже после того, как была взята Ямана-Ро, наши сформированные группы остались на службе Единства.
– Зачем было продолжать? – повторил Юн Джин. – Просто не пойму.
– Наших домов уже не было. Семьи разрушены. А война еще не затихла. У нас были мощные союзники. И они хотели, чтобы мы продолжили помогать им. Большинство были не против.
– Ладно. А как ты попала в Цезерус? – продолжил таосец, не давая собеседнице надолго затихнуть.
– Меня пристроили туда.
– Не расскажешь, как именно?
– Ммм… просто дали контракт и предложили устроиться в место потише. Когда наш отряд ликвидировал самую большую ячейку сопротивления. К этому времени многие партизаны сбежали в Единство. Где организовали свой подпольный Инфенис.