Ведьмино отродье
Шрифт:
Доктор сел в кресло и кивнул Сайму:
— Расскажите, что мы слышали. Мы все связаны с этим делом.
— Ладно, — по-прежнему неторопливо продолжил Сайм, — когда мы покинули лагерь у пирамиды в Медуме, [46]Али Мохаммед остался там с группой рабочих, чтобы кое-что завершить. Он очень неэмоциональный человек. Страх ему чужд, он ничего не боится. Но вчера ночью в лагере, точнее в бывшем лагере, произошло нечто, перепугавшее даже бесстрашного Али.
Роберт кивнул, не отрывая взгляда от рассказчика. Сайм продолжил:
— Вход в пирамиду…
— Один
— В пирамиду только один вход, — настоял Сайм.
Брюс махнул рукой:
— Продолжайте. Обсудим эти археологические нюансы позже.
Сайм бросил на мужчину утомленный взгляд и, воздержавшись от замечаний, возобновил рассказ:
— Лагерь располагался на спуске сразу под единственно известным входом в пирамиду в Медуме, можно сказать, что лежал в ее тени. Недалеко оттуда находятся тумулусы, [47]древние захоронения, и дела, связанные именно с ними, заставили Али Мохаммеда задержаться в этой части Файюма. Он говорит, что около десяти вечера его разбудил необычный звук, точнее, звуки. Он вышел из палатки и посмотрел на пирамиду. Вход был прямо перед ним, где-то в пятидесяти или шестидесяти ярдах, [48]если подниматься вверх, но серебристый свет луны делал видимость почти идеальной, поэтому он заметил, что из пирамиды вылетела целая стая летучих мышей.
— Летучих мышей! — повторил Роберт.
— Да. Конечно же, в пирамиде живут летучие мыши, но они не охотятся стаями; именно поэтому Али Мохаммед так удивился — он никогда не видел подобного. Он отлично слышал хор их криков. Но он не думает, что это они разбудили его, а также еще с десяток рабочих в лагере, уже стоявших рядом и смотревших в сторону пирамиды.
Ночи в Файюме необычайно спокойны. Ничто не нарушает абсолютную тишину, кроме воя шакалов и лая деревенских собак, да еще парочки звуков, к которым быстро привыкаешь.
И в этом безмолвии хлопанье крыльев, издаваемое армией летучих мышей, было подобно взрыву. Некоторые рабочие еще толком не проснулись, но большинство выглядели очень напуганными. И вот они начали обсуждать, что же на самом деле их разбудило. Все пришли к выводу, что проснулись от страшного крика — предсмертного вопля женщины.
Сайм замолчал, поглядывая на собеседников, а на его обычно неподвижном лице показались признаки волнения.
— Продолжай же, — попросил Роберт.
Сайм не спеша продолжил:
— Мыши разлетались в разных направлениях, но охватившая лагерь паника не стихала. Али Мохаммед признался, что и сам почти почувствовал страх — об этом такие, как он, обычно предпочитают молчать. Просто вообразите: стоят люди, смотрят друг на друга, постоянно оглядываясь на вход в гробницу. А потом до них донесся запах, и это стало последней каплей — все побежали из лагеря…
— Запах? Какой запах? — занервничал Роберт.
Доктор Кеан развернулся в кресле и в упор посмотрел на сына.
— Запах Аида, [49]мальчик мой! — мрачно прокомментировал он и вновь отвернулся.
Заговорил Сайм:
— Естественно,
— Ветер был действительно горячим?
— Сложно сказать. Али Мохаммед упомянул, что дул он прямо из входа в пирамиду. И толпа ринулась прочь явно не от отвращения, а от неприкрытого животного страха. Они, не останавливаясь и не оглядываясь, добежали до ближайшей железнодорожной станции в Рекке.
Все опять помолчали.
— Это случилось вчера ночью? — спросил Роберт.
Отец кивнул:
— Человек приехал первым же поездом из Васты. Нам тоже нельзя попусту тратить время.
Сайм уставился на него:
— Не понимаю…
— У меня есть цель, — спокойно объяснил доктор. — Я должен уничтожить, затоптать, как поганую тварь, одно существо — не могу назвать его человеком — Энтони Феррару. Мне кажется, Сайм, что вы с нами заодно.
Сайм, нахмурившись, барабанил пальцами по столу и исподлобья смотрел то на одного, то на другого Кеана.
— Своими собственными глазами, — проговорил он, — я видел ту таинственную трагедию, которая привела вас, доктор, в Египет, и в какой-то мере я разделяю ваше мнение относительно Феррары. Вы ведь не знаете, где он?
— Со времени отъезда из Порт-Саида, — ответил мужчина, — я ничего о нем не слышал, но леди Лэшмор, подруга — и невинная жертва, сохрани ее господь! — Феррары в Лондоне, после того, как провела день «Семирамиде» в Каире, уехала. Но куда?
— А при чем здесь леди Лэшмор? — спросил Сайм.
— Если то, чего я опасаюсь, является правдой… — задумался доктор Кеан. — Но не будем забегать вперед. Сейчас мне достаточно того, что вчера в половине девятого, по моим сведениям, леди Лэшмор отправилась на поезде из Каира в Луксор.
Роберт непонимающе взглянул на отца:
— Вы что-то подозреваете, сэр?
— Думаю, что она поехала в Васту, — ответил Брюс.
— Все равно ничего не понимаю, — объявил Сайм.
— Поймете позже. Нельзя терять ни минуты. Вы, египтологи, думаете, что Египет почти ничего не может предложить вам; к примеру, вы утратили всякий интерес к пирамиде в Медуме, как только поняли, что в ней нет сокровищ. Но вы практически ничего не знаете о том, что на самом деле там было, Сайм! Этого не знали ни Мариет, [50]ни Масперо. [51]Мы с покойным сэром Майклом Феррарой, как и вы, разбивали лагерь у пирамиды в Медуме и совершили открытие…
— Какое же? — в Сайме проснулся интерес.
— А вот этого я сказать не могу — на моих устах печать молчания. Вы верите в черную магию?
— Не уверен.
— Ладно, не смею переубеждать. И хотя вы не в курсе, но пирамида в Медуме когда-то являлась оплотом древнего колдовства, вторым по значимости в Египте. Молю бога, чтобы я ошибался, но в исчезновении леди Лэшмор и рассказе Али Мохаммеда я вижу страшные предзнаменования. Позвоните и узнайте расписание поездов. Нельзя терять ни минуты!