Ведьмино отродье

Ромер Сакс

Глава 18. Летучие мыши

Рекка осталась в миле позади.

— Путь до пирамиды, — сказал доктор Кеан, — займет еще час, хотя и кажется, что она совсем рядом.

И в самом деле, в фиолетовых сумерках чудилось, что до мастабы ^[52]в Медуме рукой подать, хотя предстояло преодолеть еще четыре мили. Они ехали на ослах по узкой тропе, проходящей по плодородным долинам Файюма. Только что под злой собачий лай они миновали деревню и сейчас следовали

вдоль высокой насыпи. Там впереди, где зеленый ковер трав перетекал в серый океан пустыни, возвышалась одинокая мрачная гробница, приписываемая египтологами фараону Снофру; ^[53]она скорее напоминала каприз Природы, чем дело рук человеческих.

Кеаны ехали впереди, а Сайм с Али Мохаммедом замыкали небольшой караван.

— Я по-прежнему пребываю в абсолютном неведении, сэр, относительно объекта нашего путешествия, — начал Роберт. — Почему вы полагаете, что там мы найдем Энтони Феррару?

— Я не думаю, что мы найдемего там, — последовал загадочный ответ, — но я почти уверен, что он там находится. Я должен был все предвидеть и теперь раскаиваюсь, что не предпринял ничего, чтобы предотвратить это.

— Что «это»?

— Роб, ты просто не в силах понять, в чем дело. Безусловно, мне следовало опубликовать факты — именно факты, а не предположения — известные мне о пирамиде в Медуме, но я побоялся, что надо мной будут смеяться все египтологи Европы, что меня объявят сумасшедшим.

Роберт немного помолчал, но потом вновь заговорил:

— Путеводители утверждают, что это просто пустая гробница.

— Конечно, пустая, — мрачно ответил отец, — иными словами, в погребальной камере фараона нет тела. Но даже там когда-то оно было, а вот другая камера пирамиды отнюдь не пуста и поныне.

— Но если вы знали об этом, сэр, почему держали в тайне?

— Потому что у меня нет доказательств ее существования. Я знаю, что она там, но понятия не имею, как туда войти; я знаю, для чего ее использовали раньше, и допускаю, что вчера ночью внутри был проведен тот же богопротивный ритуал — спустя четыре тысячи лет! Даже ты не поверил бы мне, если бы я рассказал то, что знаю, или только намекнул о том, что подозреваю. Ты ведь читал о Юлиане Отступнике? ^[54]

— Конечно. Даже помню, что он практиковал некромантию.

— Пребывая в месопотамском Харране, ^[55]он останавливался в Храме Луны и там общался с неким магом и его окружением, а после этого ночного бдения запер святилище, запечатал двери и выставил у ворот стражу. Его убили во время одной из войн, и он так никогда и не вернулся в Харран, но при Иовиане ^[56]печать сломали и храм открыли, а внутри нашли подвешенный за волосы труп — я избавлю тебя от подробностей; это был случай применения самой жуткой магии — антропомантии. ^[57]

На

лице Роберта был написан ужас:

— Вы полагаете, сэр, что пирамиду использовали в тех же целях?

— В прошлом ее использовали по-разному, — спокойно ответил отец. — А то, что оттуда разлетелись летучие мыши, указывает на повторение древней практики вчера ночью. Впрочем, как и кое-что еще.

Сайм, тоже слушавший этот странный разговор, крикнул:

— До рассвета не доберемся!

— Нет, — ответил доктор, поворачиваясь в седле, — но это не столь важно. Внутри пирамиды разница между днем и ночью не имеет значения.

Они миновали деревянный мостик и теперь направлялись непосредственно к огромным руинам. Все молчали, а Роберт глубоко задумался и вдруг сказал:

— Могу согласиться, что Энтони Феррара действительно посетил это место вчера ночью, хотя я не совсем пониманию все ваши аргументы. Почему вы думаете, что он все еще там?

— Суть такова, — не торопясь, объяснял отец, — дело, по которому он здесь, требует двух суток. Больше ничего не добавлю, ведь, если ошибусь или не смогу предоставить доказательств, ты тоже сочтешь меня ненормальным из-за моих подозрений.

От Рекки до пирамиды в Медуме на ослах нужно ехать по меньшей мере полтора часа, и экспедиция выбралась за пределы обрабатываемых земель и оказалась среди песков пустыни не раньше, чем восходящее солнце разогнало сиреневые тени египетской ночи. Грандиозная гранитная постройка, бледно желтая в свете луны и оранжевая в лучах рассвета, уже обрела свои внушительные размеры и теперь казалась огромной квадратной башней, возвышающейся, если брать вместе с песчаной насыпью, на триста пятьдесят футов ^[58]над пустыней.

На свете нет ничего более восхитительного, чем оказаться ночью, в полном одиночестве, в тени пирамид, хотя и не известно кем, как и с какими целями они создавались; несмотря на весь апломб современных исследователей, эти невероятные строения так и остаются неразрешимой загадкой, оставленной таинственным народом потомкам.

Ни Сайм, ни Али Мохаммед, натуры чрезвычайно сдержанные, не могли прочувствовать все нюансы впечатлений, производимых этим зрелищем на людей с более тонкой психической организацией, чья душа трепещет, когда они попадают в такие места. Но Брюс и Роберт, каждый по-своему, впитывали исходящее от этого святилища древних времен дыхание прошлого.

Великое молчание пустыни — ни в одном уголке мира не бывает так тихо; одиночество безводного океана, которое невозможно просто вообразить, а надо ощутить; легенды о древнем храме, выросшие на благодатной почве местной истории; и, наконец, тайное знание, магия, безбожное занятие Энтони Феррары, неразрывно связанное со сверхъестественным ужасом, — все это вместе требовало от наших героев предельной концентрации, крайней решимости и воли к победе.

— Что теперь? — спросил Сайм, выбираясь из седла.