Ведьмино золото

Лебедева Жанна

– Это туда… А этот сюда ставим, – говорила она и, кряхтя, подседала, упираясь плечом в новый камень.

– Все. – Моа развернул в нужный угол здоровенную гранитную глыбу с красными жилами. Отметил: – Память у тебя, однако, хорошая. Тот, кто заставил тебя забыть прошлое, приложил немало усилий.

***

В комнате было жарко.

Булькала в печи похлебка, а где-то за старым сундуком, на крышке которого резвились под слоем лака кривоватые кентавры, мурлыкала кошка и пищали котята.

Дед сидел, упираясь кулаками

в подбородок, думал. Перед ним исходила паром чашка травяного чая.

Лич замер напротив. Свет падал из окна, выделяя живую часть разделенного надвое лица. Вторую, мертвую, половину удачно скрадывала тень.

– Рассказывайте.

– А что рассказывать-то? Десять лет назад принесли ее, словно спящую принцессу из сказки, заколоченную в дубовом ящике, цепями по рукам и ногам увитую. А на утро все умерли. Двенадцать воинов их было…

– Принесли и ничего не сказали? – нахмурился Моа.

– Молчали они. Хмурые были, будто знали, что новый рассвет уже не встретят. А мы, сельские, и подойти к ним лишний раз страшились. Шутка ли! Двенадцать воинов при полном оружии, с чужими, нездешними символами на броне. Боязно гневить таких.

– А амулет?

– Круглая блямба с узором? На Име был. Сколько раз мы хотели продать его, но все рука не поднималась.

– Отчего те воины умерли? – Моа продолжил свой допрос.

– Не знаю, – пожал тощими плечами старик. – Никаких видимых признаков – ни ран, ни отравления, ни болезни. Они просто закрыли глаза… И все. Мы похоронили их на сельском погосте, без почестей – где уж нам, беднякам – по-простому, зато как своих.

– Почему именно вам Иму оставили? – донесся новый вопрос.

– Не мне, – ответил староста. – Моей жене. Она была местной колдуньей. Солдаты назвали ей какой-то пароль, и она приняла их без разговоров. И девочку оставила. Има – полное имя Имани – проспала в своем ящике целый год…

– Что за пароль? – пропустив последнюю фразу собеседника, насторожился лич.

– Пантера Гизии. – Кивнув личу, староста устало поднялся. – Прошу прощения, но мне надо напоить животных. Продолжим разговор позже…

Забрав деревянное ведро, он вышел через дверь, ведущую с кухни на двор.

– Десять лет назад, значит? Не так уж много… – Моа задумчиво взглянул на Иму, сидящую на высоком стуле возле окна. – Ты говорила, тебя принесли «совсем малышкой»…

– Я так думала, – растерянно развела руками девушка, – а выходит, что была почти подростком. Это так странно! Мне ведь периодически казалось, что я могу вспомнить какие-то эпизоды из жизни здесь, в селе, когда я совсем маленькая… Все это как во сне…

– Это и был сон, Има. Годовой сон после прибытия сюда затуманил твою память и родил ложные воспоминания.

Они оба замолчали.

Каждый думал о своем.

Моа о том, что его собственная судьба не так уж сильно отличается от Иминой. Он тоже не помнил о прошлой жизни почти ничего. Иногда в памяти всплывали какие-то мутные обрывки, но они тут же растворялись в ясных картинах сущего. И в этом сущем была у него прежде лишь война. Бесконечные походы армий Мортелунда, костяные марши нежити, хрипение цепных монстров, рвущих поводки, бряцание доспехов и оружия, жестокие битвы… Личи-колдуны, отдающие приказы

мертвякам. Некроманты, отдающие приказы личам. Владыка Мортелунда, восседающий над всеми и вся на Серебряном Троне.

И, как ни странно, будучи винтиком этого отлаженного военного механизма, Моа чувствовал себя спокойно. Он, как и Има, старался не думать о том, что лежит за гранью. Думай, не думай – только голову сломаешь. Все эти предположения, догадки… Толку с них? Прошлое… О нем либо знаешь, либо нет.

Но однажды все нарушилось, и роковой случай превратил Моа из детали военной машины в ее топливо.

Помнится, тогда была ночь. Непроглядная, маслянистая ночь без звезд, какая всегда повисает летом над Мортелундом. Говорят, в такие ночи оба могущественных духа, Куоло и Мятанеминэ, Смерть и Разложение, подходят близко, к самым окнам хищных, островерхих башен Мортелундских замков, и смотрят в них, смотрят… Радуются благополучию и могуществу своих подопечных.

Вот и Моа в одну из таких ночей неожиданно призвало высшее начальство.

– Что? К Самому тебя пригласили? – Лич по имени Архо стукнул его по плечу и улыбнулся желтыми зубами. – Расскажешь потом про Серебряный Трон? Говорят, он красивый. Вот бы посидеть на таком, а?

– Ага. – Моа кивнул коротко, недоумевая, как полуразложившемуся, поломанному в многочисленных боях, Архо в его-то нынешнем состоянии удается сохранять подобную жизнерадостность. – Как бы чего не вышло.

– Чего еще? – Боевой товарищ снова показал зубы. Они у него все имелись в наличии! Чем не повод для гордости. – Ты будто обеспокоен? Не стоит. – Архо беззаботно махнул рукой, на которой недоставало пальцев. Перебитая лучевая кость прорывала острым сколом кожу. – Думаю, наградят тебя или повысят. Вспомни последнюю битву у северной границы… – Он на мгновение осекся, поймав взглядом высокую фигуру, грациозно плывущую мимо в сопровождении пары цепных чудищ. – Люсьена! Эй, Люсьена! Пойдешь за меня, когда тысячником стану? У меня, кстати, все зубы на месте. И все глаза.

Мертвая девушка, такая целая, что спутаешь с живой, остановилась и смерила соратника равнодушным взглядом.

– Еще вчера у тебя ни одного глаза не было. И половины зубов. Мои мертвяки жалуются, что у них части тела пропадают – ребра, фаланги, ногти, куски кожи. Один вот сказал, что у него украли…

– Это не я, – не дал ей озвучить позорную подробность Архо.

– Ты. Кроме тебя никто так не умеет. Чужие части тела на свое приращивать. – Мертвая осуждающе покачала головой, потянула за поводки жутких питомцев и неспешно двинулась прочь. – Воровать у своих… Немыслимо, – пробурчала якобы себе под нос, но так, чтобы расслышали и окружающие. – Терпеть не могу…

Архо проводил ее разочарованным взглядом. Глаза у него и вправду были разные. И чужие. Как-то неправильно они вписывались в глазницы. Один карий, другой белесо-голубой – несомненно, что от разных владельцев…

Моа наблюдал за товарищами и думал, до чего же сильна тяга к жизни у высшей нежити. Даже сгнивая на ходу, разваливаясь на куски, разлагаясь, они все еще играют в эту бессмысленную игру – пытаются вести себя, как живые люди…

Кому-то даже почти удается, но не ему.

Не Моа.