Ведьмины камни
Шрифт:
Тихонег, иначе Тихоня, белобрысый, бойкий отрок лет пятнадцати, был старшим сыном тетки Тихомилы. Не беря пример с матери, к красивой Хельге он вражды не питал и всегда встречал ее смущенной, но дружеской улыбкой.
– Возьмите барашка, отвези жену мою к Змееву камню, – велел ему Видимир. – Дед Замора ее не знает, да и не объяснится она с ним. Увидит – испугается.
– Свезу, чего же нет? – хмыкнул Тихоня. – А дед-то наш и правда страшный!
С такими приятными ожиданиями Хельга пустилась в путь. Ради уважения к священному месту она оделась понаряднее: выкрашенное в желтый
Поехали верхом. Кроме Тихони и черного барашка, Хельга взяла с собой Естанай. От Видимиря до Змеева озера было чуть более трех пеших роздыхов, и Тихоня обещал, что сегодня будут на месте еще до темноты. По дороге Хельга расспрашивала про змея: правда ли он живет под камнем и отвечает на вопросы или это Видимир над ней подшутил?
– Правда живет змей! – Тихоня чуть не обиделся. – Издавна живет, у нас в волости все его знают.
– Каков он собой?
– Две головы у него…
– О боги!
– Истинно так! Сам с доброе бревно величиной, вон как та ель! – Тихоня показал на старую ель у тропы, уходящую вершиной в небеса. – Седоват, пестроват, есть у него и хвост, и крылья!
– Крылья? Чтобы летать?
– Ну, чтобы летал, я не слыхал такого, – признался Тихоня. – Из норы под камнем выползает и жертвы принимает. Говорят, коли гневается он, на озере буря поднимается, тогда, значит, хочет змей голову человечью, иначе по всей волости будет неурожай и мор на людей и скотину. А чтобы не гневался, дарят ему дважды в год по голове бараньей, от нас и от Людогощи.
Озер в этом краю было много, и по пути всадники миновали их еще несколько, четыре или пять. Но вот Тихоня показал на водную гладь в окружении леса: мол, оно самое. Змеево озеро было даже больше Видимиря и шире – если озеро Видимире очертаниями напоминало толстый крюк, то Змеево – отпечаток исполинской стопы. Пришлось обогнуть его с севера, чтобы попасть на восточный берег, перебраться через речку Стругу, впадавшую в озеро с севера, и еще немного поехать вдоль него по хорошо набитой, хоть и изрядно грязной тропе на юг. Осторожно проезжая над глубокими лужами, Хельга подумала: пешком тут в дождливую пору и вовсе не пройти.
Солнце еще светило ярко, когда перед путниками открылась полянка у самой воды, окруженная березой, ольхой и кустами.
– Вот он, Змеев камень! – с торжеством провозгласил Тихоня.
– А здесь можно оставить лошадей? – с беспокойством спросила Хельга. – Он не выйдет и не съест их?
– Как бы нас самих не съел! – поправил ее Тихоня, дескать, дура баба!
Путники остановились на краю поляны, шагах в десяти от камня, и привязали лошадей. Те не проявляли признаков беспокойства, а значит, никакого змея пока не чуяли.
– Ой, вон! – вдруг вскрикнула Естанай.
Хельга, облившись холодной дрожью обернулась; успела заметить, что Тихоня тоже подпрыгнул и в ужасе вытаращил глаза. Оказалось, что Естанай всего лишь увидела на кочке в трех шагах двух молоденьких змеек:
Успокоившись, Хельга пошла посмотреть на камень поближе. Он лежал на самом краю берега, нависая над водой; и правда величиной почти с избу, серый, покрытый трещинами и лишайником. В воде еще лежали камни, но другого цвета, гладкие и гораздо меньше.
– Где же пещера?
– Вон там! – Тихоня зашел на мостки, вдававшиеся от берега в озеро шагов на десять, и показал со стороны воды под нижнюю кромку камня. Здесь было еще не глубоко, человеку по колено, и под прозрачной водой желтел песок на дне. – Там его гнездо. Не очень большое – человеку едва пролезть, а прямо в самое подземелье уходит. Бывают годы засушливые, озеро мелеет, тогда вход в него видно делается, но это плохие годы, народу много мрет. Теперь к деду Заморе пойдем.
Изба деда Заморы, хранителя Змеева камня и жреца, стояла шагах в десяти дальше; низкая, с посеревшими от времени бревнами, с замшелой крышей, она почти сливалась с зарослями. На коньке висел лошадиный череп.
– Дед Замора – колдун знатный, – вполголоса рассказывал Тихоня по пути. Барашка он нес на плечах. – Если захочет, так сделает, что человек захворает или умрет. А я его не боюсь. Сызмальства мы с братьями к нему бегали, он про змея много чего поведать может. Люди его боятся, да ты со мной-то не бойся.
Избушка стояла одиноко, без ограды, без построек. В тени лежала коза, под стеной стояла дровяная колода, в ней топор, а вокруг желтые щепки. Из отворенной двери тянулся дым.
– Дед Замора! – закричал внутрь Тихоня, спустив барашка наземь. – Чуры в дом! Ты здесь? Это я, Тихоня, Тихомилин сын!
– Здесь я, – раздалось из-за угла.
Увидев того, кто показался, Хельга вздрогнула от неожиданности: одетый в кожух из черной овчины мехом наружу, он напоминал не столько человека, сколько родича привезенного барана, а еще хуже – нечто среднее между человеком и зверем, между живым и мертвым. Дед Замора явно был очень стар: когда-то высокий, а теперь сгорбленный, седой, с длинной пегой бородой. Почти бурая кожа в старческих пятнах, запавшие глаза, бледные тонкие губы. Но хуже всего то, что у Заморы был только один глаз – левый, а правый, полузакрытый, светился тускло и мертво. Это было так страшно, что хотелось отвернуться. Да и не только взгляд – само его присутствие угнетало душу, словно он нес на себе силу нечеловеческих миров.
«Никакой это не дед!» – мигом осенило Хельгу, и она стиснула зубы, стараясь унять дрожь. Это сам змей подкаменный и есть. Он притворяется человеком, чтобы получать жертвы… или заманивать. Знают ли об этом здешние жители?
– Б-будь цел! – по-славянски поздоровалась Хельга, стараясь не показать, как ее напугал и вид старика, и собственное открытие.
Дед Замора остановился и внимательно оглядел незнакомую женщину, одетую в дорогое цветное платье и совсем не похожую на молодух из окрестных городков и весей. Под взглядом его единственного глаза ей было очень неуютно; она взялась за красновато-бурый «ведьмин камень» в ожерелье и мельком подумала: у старика тоже нет правого глаза, как у Одина…