Ведьмины камни
Шрифт:
Легко было сказать – два перехода. Забитицкий погост на Мсте и Видимирь близ Песи разделяло около двух обычных переходов. Большую часть этого пути можно было проделать по воде: бесчисленные реки и речки вели из одного озера в другое. Но было немало участков, пусть и небольших, где водного пути не имелось и от одной речки до другой приходилось тянуть лодьи по суше. Требовались люди, знавшие дорогу, тягловый скот. Словене между Двиной и Мстой, взимавшие плату с проезжающих, давали лошадей и волов, чтобы тянуть лодьи на катках, но их было слишком мало для полусотни лодий, и варягам все равно приходилось впрягаться самим. В Забитицах и вовсе тяглового скота нашлось мало – таких больших дружин здесь не видали со времен похода
– Раз! Раз! – выкрикивал идущий впереди, следя за тем, чтобы лодья не сбивалась с широкой гати. – На ровный киль держим! Стой!
Рывками разгруженная лодья продвигалась на половину своей длины, потом останавливалась, катки из-под задней части переносили вперед, и два десятка мужчин снова налегали на канаты. Хорошо еще, что здесь не надо было держать вооруженные отряды, как в южных степях, чтобы предотвратить нападение конницы печенегов или буртасов.
За этим делом и застала варягов весть о разгроме передового дозора – совсем без дозора ни Эскиль, ни Хамаль все же перемещать войско не могли. Передние из полусотни лодий в это время находились в лесу, где земля была выровнена под катки, а сосновые корни вырублены. Впереди лежала болотистая низинка шириной в два перестрела – «мох», усеянный мелкими сосенками, через нее была проложена бревенчатая гать, сейчас подтопленная. Дальше опять начинался лес.
Эти низинку Эскиль со своими людьми пересек бегом, торопясь укрыться в лесу. На опушке знаками велел варягам сойти с тропы и рассеяться по зарослям. Зелень кустов еще раскрылась лишь наполовину, но, одетые в некрашеную шерсть, серую и бурую, они легко укрылись за стволами, буреломом и кустами. Эскиль прошел дальше всех и спрятался за бурый еловый ствол. У него под ногами скорчился трубач с рогом.
Едва успело сердце стукнуть два-три раза, как спереди послышался шум движения, негромкий говор, стук лошадиных копыт по гати. Промедли варяги чуть-чуть – столкнулись бы лицом к лицу. Вот замелькали фигурки – несколько всадников, остальные пешие. Впрочем, и прямое столкновение мы бы выдержали, отметил про себя Эскиль: этих ухарей всего десятка два. Но зачем терять людей? И так Халейгов десяток сгинул с ним самим вместе.
Словене, хоть и оглядывались, прошли мимо, никого не заметив. Когда они вышли на гать через низину, Эскиль свистнул.
Услышав свист прямо за спиной, Несвет и его ратники успели обернуться. Но только для того, чтобы встретить смерть лицом – в них полетели стрелы и сулицы. Удивительно, но они, только что перебившие варяжский дозор из засады, сами не остереглись – подвела уверенность в своем лучшем знании местности.
Из уже пройденного словенами леса, якобы пустого, на них с ревом бежали вооруженные варяги. От неожиданности показалось, что их целая сотня. В первый миг растерявшись от изумления, Несвет крикнул и погнал коня навстречу врагу – но через несколько шагов сулица, сильной рукой брошенная навстречу, вонзилась ему в горло, и он рухнул с коня, заваливаясь спиной.
Из его людей не все даже успели увидеть гибель боярина. Рубка была неистовой. Словене, еще не разглядев, сколько у них противников, попытались дать отпор, но, мало привычные к щитам и шлемам, скоро начали отступать, рассеиваться. Каждый оказался один среди врагов, иные соскочили с гати вправо и влево. И они почти не заметили, как на зов рога из леса впереди тоже появились варяги, чтобы ударить в спины и в бок. Каждый вскоре оказался вынужден в одиночку отбиваться от двоих-троих – и долго это не продлилось.
Схватка прекратилась. По гати через низину, на протяжении сорока шагов, были разбросаны тела, покрытые кровавыми ранами, по мокрым бревнам гати растекались красные пятна и лужи. По обеим сторонам от гати тоже лежали убитые,
Эскиль подошел к мертвому телу и выдернул свою сулицу, торчавшую из горла. Вгляделся в лицо, пытаясь понять, почему оно кажется знакомым, и протяжно присвистнул. Опустился на колени, расстегнул шлем, снял его с мертвеца вместе с шапкой, снова вгляделся. Борода была залита кровью изо рта, но он узнал этот прямой острый нос, похожий на «молот Тора», эти карие глаза, даже в смерти сохранявшие твердость взгляда.
– Что – ты его знаешь? – Рядом с ним остановился Сёльвар Бешеный, клочком мха вытирая лезвие секиры. – О, да это ж Халейгов шлем, глядь!
– Вот так встреча, ётун его маму… – пробормотал Эскиль и медленно встал. – Не знаю пока, к добру или к худу… но мы избавили Ингвара от его сводного брата.
На четвертый день после отъезда Несвета Видимир чуть ли не выгнал Хельгу из дома.
– Что ты все ходишь, как в воду опущенная! – восклицал он с досадой молодого мужа, желающего, чтобы молодая жена каждый его взгляд встречала ласковой улыбкой. – Ни днем, ни ночью с тобой не сговоришься! Все из рук валится, о чем только думаешь!
– Ты меня винишь, что я тревожусь о твоем отце?
Хельга знала, что Видимир отчасти прав: со времени получения тревожной вести ей не удавалось думать ни о чем другом. Узнав, что где-то рядом русы натворили беды, на нее, как на единственную в Видимире уроженку этого племени, стали коситься; тетка Тихомила причитала не переставая и пророчила горести. Хельга и сама изводилась от беспокойства. Что означает набег русов Сверкера смолянского на владения Хольмгарда – случайность или начало настоящей войны? На первое она почти не надеялась. Привыкнув за две зимы в Хольмгарде к разговорам о княжеских делах, в которых так хорошо разбиралась госпожа Сванхейд, она думала о них куда больше, чем это положено девушкам и молодым женам. Если это война – она коснется Сванхейд, Тородда, Логи, даже Бериславы. И как это скажется на делах Эйрика? Если Хольмгарду придется воевать со смолянами, Мерямаа Ингвар поневоле оставит в покое, но радоваться не получалось. От войны никому не будет хорошо, и Хельга дивилась, что жители Видимиря так мало об этом думают. Для них эти дела разворачивались где-то на другом краю света, и если бы не Тихомила и не Несветова родня в Забитицах, они бы об этом думали так же мало, как о войне греков с сарацинами на далеком Критском море.
– Рано еще об отце тревожиться, – убеждал ее Видимир. – У него люди пеши – только до Забитиц хорошо если за два дня дойдут. Да там пока то, пока се… Делом лучше займись, а отец управится.
Оставшись хозяином в доме и боярином в городце, пусть и на несколько дней, Видимир быстро вошел во вкус. Хельга старалась заниматься делом, но придать себе веселый и беззаботный вид жены, думающей только о поцелуях мужа, ей не удавалось.
– Вот что! – сказал ей Видимир в полдень четвертого дня. – Коли тебе ради отца покою нет… Поезжай на Змеево озеро. Возьми барашка, пусть его дед Замора богам зарежет ради сбереженья и отца, и всей волости нашей.
– Змеево озеро? Где это?
– А недалеко тут. – Видимир махнул рукой на восток. – Мы от мери мимо него ехали, за день отсюда. Но то зима была, мы не останавливались – зимой змей спит. А теперь уж проснулся. У нас на Змеевом камне жертвы приносят – и богам, и самому змею, что под камнем живет.
– Змей живет под камнем? – Хельга вытаращила глаза.
– Да, нора у него там, то есть пещера. Камень сам чуть не с избу величиной. Если принести змею барашка – он из норы выйдет. А как выйдет – можно его спросить о чем хочешь, но только один раз. Он ответит. Эй, Тихоня! – окликнул Видимир отрока, проходившего к двору тетки Тихомилы. – Поди сюда!