Ведьмоспас
Шрифт:
Старик почесал спину.
– Их нашли на другой день. Мальчик под стеной, девочка у сундука. Антоныч говорит, мальчишку, предка его, так припечатало, что врачи несколько месяцев выхаживали. А девчонку папаша увез в другой город, и сундук с собой прихватил. Когда младший Чертопрыщенко вылечился, он вдруг стал замечать, что некоторые его магические опыты хоть со скрипом, но получаются. Демонов каких-то научился вызывать. Хоть и слабосильных, а все ж таки демонов. Он уже тогда смекнул, что все дело в сундуке, и очень убивался, что в подвале не сумел открыть его совсем по-настоящему.
– Зачем преследовать? – удивился Миша. – Попросить не мог?
Дмитрий Андреич пожал плечами.
– Темное дело. Может, она сама не отдавала. Может, вся ее колдовская сила в сундуке. У кого в бороде, а у нее – в сундуке. А может, Антон на нее разозлился. Ведь сундук-то он нашел, и он открывать правильно научился. И за все за это мало того, что его о стену шваркнуло, так еще и колдовской силы он получил меньше, чем Анна. Потому и не везло ему столько лет. Как бы то ни было, а с тех пор оба семейства как Мантеки и Капулетти. Полтораста лет из-за сундука грызутся. Внук того Антона монастырь наш основал – для изучения магии и вызволения законной фамильной мебели, будь она неладна.
– Как вы непочтительно о сундуке отзываетесь, – сказал Миша.
Старик хмыкнул.
– Я двадцать лет на него угробил. Чертопрыщенко ж сначала заманивает: кому богатство посулит, кому чушь какую-нибудь вроде Познания Абсолютной Истины. А потом хрен от него отвертишься. Так башку заморочит, что самого себя забудешь. И все старается богатеньких завлекать, чтоб денежки не переводились…
Дмитрий Андреич умолк, заслышав скрежет открывающегося окошка. Из коридора на них уставились горящие глаза старого кавлана.
– Эй, продукты, – прогнусавил монстр, – разбирайте жратву.
На солому шлепнулись два бумажных пакета.
Глава 12
В пакетах лежали жареные цыплята, хлеб и кувшин вина.
Миша ел без удовольствия. Он рассеянно жевал цыпленка, не чувствуя вкуса, будто то был и не цыпленок вовсе, а кусок пенопласта. Вино оказалось довольно приятным на вкус, но милиционер и на это почти не обратил внимания. Красная жидкость исчезла в желудке как простая вода.
Чертопрыщенец и вовсе ничего не ел. Угроза быть съеденным подействовала на него сильней, чем действует магическая формула «90-60-90» на читательниц журнала «Космополитен». «Не откормят! Сдохну, а не дам себя сожрать» – думал Дмитрий Андреич, зарывая обед в солому на радость притаившимся там крысам.
Покончив с обедом, Миша задался вопросом: какое сейчас время суток? Из того, что они покинули родной мир ночью, вовсе не следовало, что и здесь должна быть ночь. Если рассмотреть физическую сторону того, что произошло (даже у самого расчудесного чуда должна быть физическая сторона – иначе как же очевидцы ухитряются его наблюдать?!) так вот, если рассмотреть самую скучную, малозначительную и трудную для понимания сторону чуда, параллельный мир вовсе необязательно должен был
Единственным источником света было зарешеченное окошечко в двери. Большая часть камеры терялась во мгле. Милиционер опустился на четвереньки и пополз во тьму, шаря вокруг растопыренными пальцами и слушая, как шуршит солома, потревоженная разбегающимися крысами.
Но как ни был осторожен молодой человек, стену он нащупал лбом, а не руками.
– Жив? – сказал Дмитрий Андреич, когда из мрака долетело громкое костяное «ЦОК!».
– Жив, – кивнул старик, заслышав Мишину филиппику против стен, заборов, шлагбаумов и запрещающих знаков.
Милиционер потер шишку и, придерживаясь за стену, поднялся на ноги. Камни были сырыми, их покрывала паутина, увешанная соломинками и еще какой-то дрянью. Осторожно ступая, милиционер двинулся по периметру комнаты.
Поход не дал почти ничего. Несколько крысиных нор в стыках между огромными каменными плитами пола, да отверстие под потолком в правом углу. Было то окно или вентиляционная отдушина – Миша представления не имел, но оттуда отчетливо тянуло сквозняком. Чтобы не мучиться сомнениями, молодой человек постановил считать дыру окном и решил немедленно ее исследовать.
– Дмитрий Андреич, – обратился он к тому сегменту мрака, где предположительно должен был находиться чертопрыщенец, – я окно нашел.
– Да ну! – ответило чуть левее и ниже.
– Ну да. Подсадите, пожалуйста, я попробую дотянуться.
– Щас, разбежался. Я тебя подсажу, а ты драпанешь.
– Хорошо, я вас подсажу. Там все равно, скорее всего, решетка.
– Черт с тобой, – старик со скрипом поднялся и двинулся к Михаилу.
– Идите на голос, – милиционер затянул знаменитую песню про зайцев. Зашуршала солома – то бросились врассыпную крысы.
– Сильно поешь, – проворчал Дмитрий Андреич, добравшись до того места, где стоял Миша, и опустил жилистую руку ему на плечо. – Сильно, но противно. А ведь моя любимая песня была. Ладно, подсаживай.
Несмотря на худобу, старик оказался весьма увесистым. Его костистые пятки ерзали по Мишиным плечам как буксующие паровозные колеса.
– Ну, чего там? – пропыхтел милиционер.
– Не видать ничего, темно. Да стой ты смирно, чего елозишь! Дай за решетку ухватиться… Вижу чего-то… Вон, вроде, улица. Ага, улица. Дома и… Ай! – Миша пошатнулся, его повело вбок. Ноги чертопрыщенца повисли в воздухе.
– Мишка, ты куда? Падаю! – Дмитрий Андреич плюхнулся на солому.
– А еще молодой, – пробурчал он. – Малохольный, блин!
Миша не ответил. Он вдруг услышал странный звук – будто что-то скреблось там, за стеной.
– Эй, ошибка природы! – продолжал сердиться старик. – Я из-за тебя пятки отбил.
– Чшшш! – прошипел милиционер. – Слышишь? Скребутся. И стучит что-то. Ухо к стене приложи.
– Крысы это, – отмахнулся Дмитрий Андреич. – Волокут чего-то и сту… Быть не может! Морзянкой стучат!