Ведьмоспас
Шрифт:
– И, наконец, похищение королевской фрейлины Любы и придворного чародея Заззу.
– Это тоже мы? – удивился Миша.
Командир кивнул.
– Существуют неопровержимые доказательства. Во дворце найдена собственноручная записка похи… Ай!
Милиционер метнулся к ближайшему эльфу. Сверкнул меч, половинки разрубленного лука повисли на тетиве, как диковинная погремушка. Еще взмах и без лука остался второй стражник, в то время, как первый рухнул на пол, сраженный профессиональным хуком.
С воплем «Ощипаю, гад!» Йорик атаковал зеленовласого. Оглушительно щелкая челюстями, набросился
Короткая схватка – и стража повержена.
– Тикаем! – крикнул дракон.
– Эх, надо было их связать! – в отчаянье простонал милиционер через минуту. Шум погони нарастал, а их собственный бег напоминал скорее метание по армейскому тренажеру под названием «лабиринт». От стены к стене. От портала к порталу. Приходилось заглядывать за каждую дверь, ведь беглецы не имели ни малейшего представления о том, которая из них ведет в наш мир.
Попадавшиеся навстречу путешественники в ужасе жались к стенам.
Погоня приближалась. Уже можно было различить отдельные выкрики и разглядеть лица преследователей. И вдруг…
– Нашел! Нашел! – завопил Миша.
В то время, как военный летчик Андреев торопился возвратиться на базу, чтобы поспеть до закрытия в кабинет психологической разгрузки, в нескольких тысячах километров к югу экипаж вертолета, доставлявшего почту в высокогорный кишлак, стал свидетелем удивительной картины. Прямо в небе над горами открылась дыра. Высунувшаяся из нее огромная зубастая башка на длинной розовой шее принюхалась, подозрительно поводя глазами. Шея вытягивалась все дальше и дальше, и вот уж из дыры выпорхнул дракон, на спине которого восседал белобрысый молодой человек и маленький круглый шайтан с горящими глазами.
Глава 17
Олло чувствовал себя муравьем, которого вздорная Каменная Фея засадила в кусок янтаря. Правда, в отличие от муравья, эльф был жив, и это сильно добавляло неудобств. У Олло затекли руки и ноги, и спина, и вообще все, что только могло затечь. Ни шевельнуться, ни вздохнуть. Желудок, хоть и в миллион раз медленнее, но все же работал, отчего на ум приходили всякие неудобные мысли. Всю вечность, проведенную в каменном брюхе холма, несчастный эльф мечтал о жареном гусе, покрытом хрустящей корочкой, изнутри набитом яблоками со щепоткой корицы; и рядышком чтоб был сотейник с острым соусом, пахнущим чесноком и пряными травами, и запотевший кувшинчик лучшего мизинетского вина, и…
– Хватит! – беззвучно закричал Олло. – Я не хочу есть! Я сыт! И думать не хочу о еде! Мне плевать, что существуют в мире яблоки, и пироги и жареное мясо, и уха из трех сортов рыбы, а лучше – из десятка, и чтоб непременно с перчиком… Тьфу!
Чтобы отвлечься от гастрономических мыслей, Олло принимался думать о чем-нибудь другом, и столь рьяно, что новая идея полностью захватывала его, и, чтобы не свихнуться, эльфу снова приходилось менять предмет размышлений. Уже через несколько вечностей, Олло старался не думать не только о еде, но и о женщинах, магии, управлении автомобилями, новогодних подарках, храме Киззинска в родном Цупете, еде (будь она неладна!), Заззу, Гереморе, бабушке, рулетах с грибами (опять еда, сколько ж можно!) и многом другом.
В тот миг, когда
Чудеса продолжались. Оцепенение стремительно отступало. Ему на смену явились ломота и жар и боль, но все это было вполне умеренной платой за возможность снова двигаться, дышать. За возможность быть живым. На деле, не только в мыслях.
Едва Олло почувствовал себя живым, земля под ним вздыбилась, и неведомая сила понесла его вверх.
– Боги! – пискнул эльф, и вдруг обнаружил, что может не только двигаться, но и видеть. Зрение! Эльф напрочь забыл об этом свойстве своего организма, и теперь с трудом приноравливался к нему. Потому что свет был всюду. Он пронизывал закрытые веки, просачивался сквозь кожу и взрывался в голове красным, нестерпимо ярким фейерверком.
А потом настала пора ветра. Он свистел и ревел над эльфом, рычал и свистел и от этого нестерпимо болели уши, привыкшие к вечной тишине.
– Лучше бы я умер, – забубнил Олло, – лучше бы я умер, лучше бы…
– Эй, что он мелет? – раздалось рядом.
– Кто тут? – прохрипел эльф, не открывая глаз.
– Он сказал «кто тут» или «тук-тук»? – спросил другой голос.
– Тебя надо спрашивать. Ты ближе всех сидишь к его голове, – сказал первый.
«Надо же. Все-таки я умер и лежу в могиле» – с грустью подумал Олло. – «А разговаривают, должно быть, черви. Но откуда тогда свет?».
Превозмогая резь, Олло открыл глаза. Ну точно – могила… Свежая земля. Но почему он лежит на боку? И почему, во имя всех богов, на него взгромоздились трое? Сидят, понимаешь, как на скамейке, и в ус не дуют!
Олло заворочался, взбрыкнул, и в тот же миг почувствовал облегчение. Бесцеремонные личности, ругаясь, ссыпались с него, как говорящие горгульи с карниза обветшавшего собора. Теперь все трое лежали подле эльфа, стонали и сквернословили.
Олло поднял голову. Поднес руку к волосам. Косички стояли колом, будто сталагмиты на дне пещеры.
– И этот жив, – произнес знакомый голос. Эльф обернулся. В нескольких шагах он увидел орка. Гиллигилл стоял, покачиваясь, как подвыпившая горилла. На его плечах, не в силах разжать затекшие пальцы, висел бледный чертопрыщенец. Еще трое лежали на земле, тараща осоловелые глаза. Рядом сидел Геремор. Он походил на опоясанный мечом белый гриб, только-только пробивающийся на свет, и потому от шляпки до корней перемазанный землей.
Чуть ниже по склону Олло увидел Наташу. Девушка уже встала на ноги и пыталась отбросить с лица спутанные черные волосы.
Олло встал на четвереньки, потом с трудом поднялся на ноги. Огляделся.
– Живы, – прошептал он. – Живы.
Они находились на холме. На том самом холме, где некогда располагалось странное заведение Чертопрыщенко. Правда теперь на месте зданий были лишь руины. Ангар с бесноватыми машинами напоминал кузню, в которой повеселились тролли. От Храма Сундука остались только обломки стен.