Ведьмоспас

Лобачев Евгений Борисович

Первую минуту над холмом стояла абсолютная тишина, не нарушаемая даже шумом ветра. Люди стояли в оцепенении. Сраженные заклятием насекомые безвольно шевелили лапками в траве. Люба с подозрением следила за лежащим на листе лопуха огромным шмелем, похожим на полосатый пирожок. Шмель бестолково бил крылышками и в его фасеточных глазах светилось бесконечное обожание.

К счастью люди все же первыми пришли в себя.

– Киска моя, – проблеял Заззу и охнул. За короткое время он получил уже четвертую порцию «Недельки».

Первой

коварная Люба, поразила его сердце еще в эльфийской столице. Едва вырвавшись из кавланьего плена, девушка повстречала бродячего торговца заклинаниями. За электрический фонарик и перочинный нож он вручил ей свой лучший товар – заклинание «Неделька». Через час, оказавшись в толпе эльфов, собравшихся поглядеть на торжественный выезд молодого короля, и узнав, что «Вон тот лысый старик впереди гвардейцев – и есть Заззу», Люба, не долго думая, пустила заклинание в ход. Заззу, боевой маг высшего уровня, защищенный от всех мыслимых смертельных заклятий, нагонявший такой страх на врагов королевства, что битвы, в которых он участвовал, завершались даже не начавшись, по иронии судьбы оказался беззащитен перед легкомысленным любовным волшебством.

Второй и третий удары пришлись на несчастного мага, когда он испытывал на себе усовершенствованную версию заклинания.

И вот теперь еще одна доза, от которой у крепкого старика затряслись коленки и закружилась голова.

– Киска моя, будь осторожней.

На него никто не обратил внимания. Все взоры были обращены к Любе.

– Красотка, грудь твоя подобна двум вулканам! – продекламировал Гиллигилл голосом влюбленного носорога.

– Что за вульгарность! – рявкнуло у Любы за спиной. Девушка обернулась.

Виктор Антонович, ободранный и всклокоченный, похожий на свирепое огородное пугало в очках, стоял во главе двух десятков сподвижников, держа наизготовку свой адский аппарат.

– Не твоего ума дело! – прорычал орк, закатывая остатки рукавов черной кожаной куртки.

– Ах ты жабомордый! – прошипел Чертопрыщенко. – Моей женщины домогаешься?!

– Хватит! – пискнула Люба.

Гиллигилл шагнул к Чертопрыщенко.

– Твоя женщина? Она? Ах ты, жердь в стеклах! – орк ухватил колдуна-самоучку за грудки.

– Она! Моя! – выкрикнул Виктор Антонович и получил сокрушительный хук в челюсть.

Это послужило сигналом. Все присутствующие, включая женщин, бросились друг на друга с кулаками. Началась свалка. Из общей кучи неслись глухие удары, крики, проклятья и исступленные вопли: «Моя! Моя!».

Люба металась вокруг кучамалы, пытаясь остановить драку.

– Андрюша! – кричала она, вытаскивая за шиворот низенького крепыша. – Андрюша, остановись! Не надо!

Андрюша, которого застали врасплох, позволил оттащить себя, но, спохватившись, рванулся обратно.

– Виктор Антонович! – взмолилась Люба, повиснув на руке у шефа. – Виктор Антонович, вы-то куда?!

Чертопрыщенко бросил на девушку полный

обожания взгляд и тут же пропустил удар в глаз. Взвыв от ярости, профессор исчез в общей свалке.

Из-за куста чертополоха выбрался матерый заяц и задумчиво уставился на дерущихся.

Забежав с другой стороны, Люба увидела плотную крашеную даму по имени Марина Олеговна – ту самую, что некогда обезвредила Геремора. Визжа и сквернословя, она охаживала Заззу обломком доски.

– Мариночка, ты-то куда? – завопила Люба, ухватив фурию за бока.

– Сладенькая моя! – пропела Марина Олеговна и запечатлела на Любиных губах долгий страстный поцелуй.

– Дура безмозглая! – Люба бросилась прочь, отплевываясь и остервенело вытирая губы.

Следом поспешал заяц. Время от времени он вскакивал на задние лапы и пытался ухватить девушку за ногу – точь-в-точь любвеобильный пудель, которому не хватает внимания противоположного пола.

Драка кончилась так же внезапно, как и началась. Влюбленная ватага бросилась вслед за Любой.

Впереди всех мчался Виктор Антонович. Он походил на долговязого боксера-профессионала, который зачем-то прикрыл подбитый глаз моноклем на дужке (все, что осталось от разбитых очков). За ним поспешал Заззу. Черный балахон был изодран, лысину украшали четыре багровых полосы, оставленных чьими-то ногтями. Прочие участники битвы выглядели не менее живописно.

Люба, уперев руки в бока, встретила толпу поклонников таким взглядом, от которого зашкалило бы любой счетчик Гейгера. Под этим взглядом воздыхатели встали как вкопанные. Некоторые даже попытались встать по стойке «смирно» – насколько позволяли покрытые синяками тела. Андрюша улыбнулся, но только проиграл от этого в Любиных глазах – выбитые зубы никого не красят.

Люба сверлила компанию свирепым взглядом, и с ней было согласно солнце, ярившееся в безоблачных небесах.

– Виктор Антонович, вам еще нужен сундук? – тихо спросила девушка.

Чертопрыщенко виновато кивнул.

– Тогда давайте подумаем, как его раздобыть.

Повествование ужаснуло Наташу.

– И больше вы его не видели?

Геремор помотал головой. Вымазанные глиной волосы печально взметнулись.

– Я ж говорю, его, вроде, выбросило наружу, а потом все затянуло красным, и… Нет, не помню.

Олло вздохнул – ему тоже нечего было сказать.

Наташа отвернулась, чтоб эльфы не увидели слез.

– И что… Как вы думаете, что они будут теперь делать?

– Думаю, возьмутся за старое, станут охотиться за твоим сундуком, – сказал Геремор.

– Фиг им, а не сундук! – воскликнула Наташа. – Вы ведь спрятали его, да?

– Спрятали, – сказал Олло.

– Где?

Эльфы переглянулись. После короткого молчания Геремор сказал:

– Мы скажем тебе. Только чур уговор: ты в конце концов расскажешь нам, что это за сундук! Договорились?