Ведьмы цвета мака
Шрифт:
— Марина, с вами всё в порядке.
Женщина посмотрела на него — его голос звучал слишком спокойно и доброжелательно, чтобы говорить правду.
— Что? — осторожно спросила она, в горле запершило.
— У вас сломаны обе голени. Нужно некоторое время, чтобы вы встали на ноги.
Марина попробовала оторвать ногу от кровати, она была неподъёмной, но боли она не почувствовала.
— Сколько?
— Месяца два-три.
— Сколько?
— Я сказал — два-три месяца!
— У меня их нет.
— Появятся, —
Марине захотелось рахат-лукума и ласки, чтобы Иван надавил на её живот в области пупка, больно схватил запястья. Женщина опустила руку под одеяло, но не выдержала и отдёрнула, заниматься мастурбацией было для неё всё равно что нюхать грязное бельё, а сейчас у Марины не было сил на стыд, хотелось чего-то, на что имеешь право, на узаконенную любовь, на чистоту, она попыталась перевернуться на бок, ничего не вышло. Она лежала и всё спрашивала себя: почему? Почему? Почему опять она?
Через три дня Марина попыталась встать на ноги — упала, она попыталась ещё и ещё раз — упала опять. Мимо проплыли чёрные лошадки и прошёл врач в белом халате, на посмотрел на сидящую на полу женщину.
— Вы уже?
— Я ещё.
— Не надорвитесь, — сказал он и не помог Марине подняться. Женщина заметила, что у него короткопалые руки с синими венами, силящимися продрать кожу, руки человека, который никогда ничего не поймёт, человека, в чьих руках она заточена, загипсована на два-три месяца.
— Ха. Как бы не так! Не впервой, — стукнула она кулаком по железной кровати, пружины от её удара заскрипели, и в эту минуту в палату вошла Наташа в дымчатых очках, похожих на задраенные люки подводной лодки. Она выглядывала из-за букета лилий, Марине показалось, что цветы извиняются за племянницу, женщина застонала.
— Когда же это, чёрт возьми, кончится?
— Что?
— От них голова заболит.
— В коридор поставим.
— А зачем они МНЕ в коридоре?
— Как Иван?
— Ничего.
— Медсестра сказала, что вся сила удара пришлась на него. Шутка ли, выбить головой лобовое стекло. Он своим боком подставлялся, чтобы тебя спасти. Ему ещё повезло — отделался сотрясением мозга. Людей в таких случаях заново перешивают.
— Да уж, я тут видела девушку, так ей это фашист всё лицо перекроил. Глядеть страшно, а до этого она была красавица. Как она будет дальше жить? Может, на работу взять?
— Кем?
— Придумаем.
— Ты сначала сама поправься.
Наташа подошла к Марине и наклонилась. Её волосы цвета скошенных колосьев упали волной, Марине стало щекотно и она громко чихнула. Наташа попыталась поднять её.
— Не сметь!
— Сама? — спросила девушка.
— Дура, тебе нельзя! Позови эту чёртову медсестру.
Наташа выбежала в коридор, он был пустой и гулкий жалобами больных. Медсестры нигде не было.
— Не дождёшься вас! — буркнула она. Её глаза взрывались самодовольной радостью. — Что с деньгами?
— Пропали.
— Я так и знала! — сказала она, пытаясь опять подняться на ноги. — Невезучая я, неудачница!
— Марина, не надо!
— Надо! — Марина рухнула на пол, Наташа рванулась к ней. Тётя отвела её руку.
— Заказ я уже сдала. Марина…
— Ну что?
— Прости меня за всё.
— Отстань.
— Мне так стыдно.
— Кто старое помянет, тому глаз вон. Только не наматывай на меня свои сопли. Хватит плакать, — сказала Марина, пытаясь встать. — Как там эта женщина из «Уютного тепла».
— Всё нормально, мы ей духи купили и букет цветов.
— Каких?
— Роз, — ответила Наташа и не поверила своим глазам, — тётка встала на костыли.
— Я — женщина-победа! — гордо произнесла она и встряхнула белокурыми, слипшимися от грязи волосами. — Вадик как?
— Хорошо. Он мне очень помогает, даже уволился с работы. У него редкий организаторский талант.
— Слова, слова, слова!
— Придёшь, увидишь, какой у нас порядок. Кстати, он видел аварию, в вас въехал огромный грузовик, ещё он заметил девушку, которая крутилась около вашей машины.
— Она хромала? — спросила Марина и попробовала сделать шаг.
— Да. А ты откуда знаешь?
Марина покачнулась и опять упала.
— А может, твой Вадик?
— Нет, у Вадика есть свидетели, — серьёзно возразила Наташа.
— Алиби готовили?
Часы показывали восемь, Владлен боялся выйти из кабинета, в приёмной сидела Елена и печатала на компьютере. Он налил стакан виски и залпом опрокинул его, внутренности, как и положено, обожгло, а сознание понеслось куда-то вдаль, окружающий мир раздробился на отдельные, бессвязные куски.
— Наверное, неудобно печатать с такими длинными ногтями?
Лена подняла испуганное лицо.
— Я привыкла. Вам не нравится?
— Да нет, почему? Наверное, голодны, вы целый день ничего не ели?
— Я худею.
— Зачем? Не люблю худых, это неженственно. Куда пойдём?
— Не знаю. Я не одета.
— Вы отлично выглядите.
Лена встала, нервно теребя на пальце кольцо. Вдруг кольцо вырвалось и, звеня золотом, покатилось по полу. Стихло. Лена посмотрела на Владлена, он не шевелился, а пристально разглядывал её, ставя оценку каждой черте. Глаза карие, нежные, бархатистые, нет, скорее вельветовые, с розовыми прожилками, как на хорошей ветчине. Нос короткий, но миленький, а губы большие, услужливые. Девушка улыбнулась половинкой рта и рванулась вперёд. Владлен крикнул: