Ведьмы Холодного острова

Агалаков Дмитрий Валентинович

– Ты разве не знаешь? – удивилась Римма.

– А что я должна знать?

Белокожая, немного полноватая, в красном купальнике и солнцезащитных очках, Римма усмехнулась:

– Эх ты, а еще говоришь, что всегда и все замечаешь первой.

– Так что? Не тяни.

– Они и впрямь смылись в лесок. Да только не совсем в лесок.

– Можешь изъясняться на русском языке?

– Могу. В этом самый прикол. Как мне сказали, в полукилометре от Городища есть сторожка. Ну, как охотничья избушка, что ли. Или рыбачья. Четыре на четыре метра.

Короче, заброшенный домик. Об этом проговорился аспирант – помощник нашего Турчанинова. Сторожку называют «домиком любви». Туда ходят уединяться влюбленные парочки. И не только влюбленные. Все, кому хочется побыть наедине. В палатке больно не разгуляешься – все слышно. Берут с собой покрывала, простыни – и в эту сторожку. В эту ночь туда уходили двое с четвертого курса, жених и невеста, из группы Руслана. Они даже с нами у костра не сидели – сразу туда. Ну, а Руслан и Жанна пошли к ним на смену – сразу после обеда и свинтили. А домик, я слышала от аспиранта, чудо! – Римма впилась в яблоко крепкими зубами. – Запирается изнутри, кстати, – пробубнила она с набитым ртом; ей было трудно говорить и жевать одновременно, но она справлялась. – Уютно, безопасно. Эротично.

– Не поперхнись, – предостерегла Юля. – Эротоманка ты наша.

– Не поперхнусь, принцесса. Да и кого тут бояться? В этом лесу?

– Ну да, – сорвалось с языка Юли, – разве что пары-тройки ведьм.

– Каких еще ведьм? – нахмурилась Римма.

Юля вспомнила, что кроме нее эта тема мало кому известна в лагере. А большинство об этом и слышать не слышали. К своему счастью.

– Это я так, – отмахнулась она. – Тут, говорят, нечистая бродит.

Римма сдвинула очки на лоб и сделала нарочито большие глаза:

– Ты, Пчелкина, в нечистую силу поверила? Со своим трезвым умом? Вот новость! Или шутишь?

– Шучу.

– Тогда ладно, – кивнула Римма и вновь опустила очки. – Но шутка дурацкая. Провинциальная. Я тоже хочу на этот домик посмотреть.

«И я хочу», – решилась было сказать Юля, глядя на ловко подающего мяч Георгия, но не сказала. Римма положила огрызок на покрывало, надела белую панаму и распласталась, вытянув ноги. Огрызок оказался у нее перед носом. Подумав, она отвернулась и надвинула панаму на глаза.

– Не выдержу я долго без мужского внимания, – пробурчала девушка. – Засохну, как цветок без воды.

Когда подлетел Георгий, чтобы глотнуть минералки, Юля перехватила его за крепкие пальцы, призывно улыбнулась.

– Пошли погуляем, – тихонько попросила она. – Ото всех подальше, а?

Георгию предложение понравилось.

– Пошли, – кивнул он и, оглядев загоравших товарищей, бросил: – Лосев, подмени! Хочу передохнуть.

Его место на импровизированной волейбольной площадке тотчас занял другой парень.

– Куда ты, блудница? – сонно повернулась к ней Римма.

– Блудить, – пружинисто поднявшись, смело ответила Юля.

– Везучая, – буркнула Римма и отвернулась.

Когда они отошли от пляжа, Георгий взял

ее за руку. Они не уходили далеко от берега озера, иногда за камышами видели, как ребята плескались в затоне и били по мячу. Слышали, как визжали девчонки и мальчишки ржали во всю глотку.

– Хорошо начинается практика, душевно, – искренне вырвалось у Георгия. – Да?

Юля призывно потянула его за руку:

– Еще как душевно. Ты меня в воде недоцеловал. Балбесы нам помешали. Помнишь?

Георгий остановился, привлек ее к себе.

– Помню.

– Так-то лучше, – с легким головокружением вскоре выдохнула она.

Потом они опять двинулись вдоль берега. Проходили мимо камышовых зарослей. И в очередной раз остановились – все для того же. Для столь упоительной близости! И вдруг… замерли, потому что услышали лающий мужской смех – он шел от озера. Прямо из камышей.

– Клюет же, клюет! – торопливо сказал мужчина.

Последовал всплеск. И вновь – грубый лающий смех. За близкой полосой камышей показалась телескопическая удочка.

– Дурёха ты, – сказал мужчина. – Сто раз тебя учил, как надо карася подсекать. Ну, а ты?

– А чо я? – зазвучал над камышами уверенный девчачий голос – и капризно, и вызывающе, и немного в нос.

– А то я, – мягко передразнил мужчина. – Ты его как плотву, а карася надо по-другому. Не вверх, а подрезать – и по воде!

– Так все одно – рыба!

– Всё, да разная! Говорю же: дуреха ты! Вон, объел карась твоего червя. Умный попался!

Там, за камышами, с лодки сейчас рыбачили двое: мужчина и девочка лет одиннадцати-двенадцати. Нашли заводь и таскали себе карасей. Пройди Юля и Георгий дальше по дорожке, то, возможно, увидели бы рыбаков. Там как раз открывалась заводь.

– Я им завидую, – тихонько сказала Юля. – Меня дед в Вольжанске учил рыбу ловить. Мне лет десять было. Я знаешь какая рыбачка?

– Верю, – кивнул Георгий.

Они говорили шепотом, не желая обнаружить свое присутствие. И вновь последовал бурный всплеск. Другая телескопическая удочка взвилась над камышами.

– Эх, папка, а у тебя какой попался-то! – Голос взрослой девочки звучал с завистью. – Как порося! А как бьется-то, как бьется!

Даже Юля и Георгий слышали, как трещал на крючке вытянутый карась, пытаясь сорваться, и как теперь он размашисто бьется на дне лодки.

– Так жить карасик хочет, – усмехнулся мужчина. – А ведь точно как поросенок! Как хрюшка. Маленькая хрюшка!

– Отец и дочка, – прошептала Юля. – Деревенская идиллия.

– Точно, – усмехнулся Георгий. – Пошли? Чего подслушивать?

Но голос девочки остановил их:

– Папка, а ты обещал рассказать, как хрюшку зарезать. Помнишь? Чтобы правильно было.

– А не рано тебе? – В голосе звучала ирония.

– А чо рано-то? Самый раз! – возмутилась девочка. – Я уже взрослая!

– Да какая ж ты взрослая, если карася вытащить не можешь?

Отец по-родственному тепло подшучивал над ней, не без удовольствия.