Ведьмы не хотят...
Шрифт:
— Карина? Карина что вы творите?!
Ага, Карине с совершенно каменной миной, которой бы обзавидовалась и мисс невозмутимость, швырнула всю стопку на подоконник прямо у руки Прокофьева. Часть листов, разумеется, чуть не вылетели, подвинулись так точно, и вполне закономерно должны были поцарапать ему руку.
— Карина. — Предостерегающий тон ведьмака переходил к гневному рыку. — Что. Вы. Себе. Позволяете?
Вот ведь! Воспитание а-ля мой-папочка-прокурор. Со мной он так не разговаривал, а тут внезапно какие манеры. Затёкшие в абсолютно неудобном положении руки
— А может, вы меня отпустите? — подала свой хриплый голос я.
Оба участковых меня проигнорировали, а вместо продолжили убивать взглядами. Вообще, по градусу ниже нуля они друг друга стоили: у меня от обоих по спине мурашки. И наручники тут ни при чём.
— Карина…
— Позвать её? — Ведьма смерила его убийственным взглядом, меня волной магии даже на диване накрыло. Ментальная, а разве на сотрудников полиции не запрещено? — О, неужели вы всё это время ко мне обращались?
Зато понятно теперь, что Прокофьев такого сказал, что Карине стала его вечным непримиримым врагом. Упрямо, а может, по глупости и плохой памяти, коверкал её имя.
— В таком случае Максим Георгиевич, — в её каждом слове отчётливо слышался неприкрытый яд, — вам стоит запомнить, что я Карине. Ка-ри-не Миграновна Рштуни и маг-участковая этого района я, так же как и то, что ваш ордер за пределами уже вашего района недействителен.
Выхватила один из листочков и сунула его прямо в нос Прокофьеву.
— Подстатья восемь дробь два, ведьминская поправка кодекса.
— Да у меня даже уровень не тот! — подала голос. — Я дилетант! Неудачница!
Карине зыркнула, и я заткнулась. Видимо, там всё под контролем, а вот у Прокофьева очень даже симпатичное удивлённое выражение лица… Тырым-пырым, думаем о чём-нибудь другом, Карине готова кусаться и ядом плеваться.
— В таком случае, — начал мужчина, и ведьма отвернулась от меня, — право запросить досье я всё равно имею. Карина, где регистрационные документы по уровням? Дело вот этой, — смешок, и в меня обидно ткнули пальцем, — неудачницы. Медальоны и накопители ещё никто не отменял.
Не знаю, чем бы дело закончилось, но тут в кабинет постучали. Карине едва успела открыть рот, явно намереваясь весь праведный гнев выплеснуть, да внутрь просунулась знакомая голова. Любимов была её фамилия, а вот имени ведьмака из ОМОНа так и не знала.
— Мигрень, — не обращая никакого внимания на Прокофьева начал он, — записи.
— Помахал чем-то небольшим, зажатом в кулаке. — Записи с камер супермаркета принесли.
О, а это что-то новенькое. К Любимову рванули сразу двое, но Карине оказалась проворней. Мало чего изменило, ведь над ноутбуком участковой склонились сразу трое: она уселась в своём кресле, Прокофьев навис слева, а Любимов справа. Меня собственная судьба волновала больше всех присутствующих, а потому тоже подобралась. На негнущихся ногах, когда вся комната плыла, да и со скованными за спиной руками, что и балансировать нельзя, признаюсь, задача не из лёгких. Но цель была, а значит, Марина кое-как до стола дошаталась.
К середине не первой записи, зато в нужный
Девушка в точно такой же, как у меня, куртке огляделась по сторонам и прошла вглубь рядов. Рост вроде мой, телосложение в пуховике непонятное. Бакалея — взяла пачку муки, овощи и фрукты — связку бананов и мандарины, бутылочку шампанского из алкоголя и направилась на кассу. Ничего подозрительного, протянула карточку, как вдруг видео пошло рябью.
Следующий кадр уже был подписан, а внизу экрана отображалось точное время записи, минутой позже. Девушка спокойно выходила из супермаркета, но вот оплатила ли покупку? Мелочь, скажете вы? Прокофьева бы видели, ему, похоже, доставляло какое-то садистское удовольствие ведьм за решётку засовывать! Торжествовал он, одним словом, хотя, если я правильно помнила, за такое больше месяца дать не могли вообще никак.
Пока Прокофьев выстраивал, вероятно, длинную я-оказался-прав или я-же- говорил речь, а я бледнела и пятилась за Карине, к Любимову, последний шагнул ближе к столу и остановил кадр на кассе. Увеличил, посмотрел на меня, потом на Карине и кивнул в сторону экрана.
— Это не она.
— Как это не она? — возмутился Прокофьев, да маг-ОМОН вам не песочница. Тут и папочка генеральный прокурор может не помочь.
— Родинка, — заметил Любимом и ткнул пальцев в экран.
— Что родинка? — не понял второй ведьмак и наклонился к ноутбуку. — Запись не лучшая, но за какого дурака вы меня держите?
— Вот именно, — главное, не хихикать оттого, как брови Прокофьева полезли на лоб. — Родинки нет, — продолжил Любимов, обернулся, схватил меня за руку и подтащил к столу. Ткнул уже в мой лоб. — А тут есть. На лбу. Вот она.
Родинка у меня, и правда, была. Крупная, ненавистная и не раз провально не замазывавшаяся тональником. Меня из-за неё даже в школе дразнили, кто бы мог подумать, что однажды она спасёт мою шкуру!
Прокофьев злился. Ярился, вернее сказать.
— Родинка не алиби!
— Алиби у неё и так есть, — вставила Карине.
— Где-то я его уже видела…
На меня уставились сразу три пары глаз. Тоже бы на себя уставилась, ведь неожиданно как-то вырвалось. Тем не менее на записи, ровно за секунду до того, как она прерывалась, в супермаркет вошёл подросток. Предположительно, лица не видно, только рост и можно было прикинуть. В тёмно-зелёном пуховике, а на голове красный капюшон.
Понятия не имею, почему он показался мне знакомым. Наверное, воображение разыгралось. Точно, картинка ведь к тому же мутная, да и темно… Меня отвлёк насмешливый голос Карине.
— А вам, Максим Георгиевич, смотрю этакое нравится. — И такой выразительнейший взгляд на наручники на моих запястьях. — Лишь бы девушек…
Любимов ржал в кулак так, что закрывать рот в принципе бесполезно. Нет, он старался как мог, но Прокофьев всё равно почернел от злости. Да сказать ему ничего не дали.