Ведьмы Плоского мира
Шрифт:
Возвышающиеся перед ними Твари, спеша отступить с их дороги, сбивали друг друга с ног.
Саймон посмотрел на посох, на Эск, на Тварей и снова на посох.
— Эту мысль стоит как следует обдумать, — неуверенно сказал он. — И понять, как все действует.
— Думаю, ты быстро разберешься.
— Ведь ты утверждаешь, что настоящая сила — это когда ты выходишь за пределы магии…
— Однако это работает.
Они остались одни на холодной равнине. Виднеющиеся вдали Твари походили на фигурки, составленные
— Интересно, не это ли имеют в виду, когда говорят о чудесниках? — спросил Саймон.
— Не знаю. Возможно.
— Мне бы очень хотелось понять, — повторил Саймон, вертя в руках посох. — Мы могли бы провести кое-какие эксперименты, ну, скажем, по намеренному неиспользованию магии. Могли бы не рисовать на полу октограмму, специально не вызывать разных демонов и.., меня аж пот прошибает, когда я об этом думаю!
— На твоем месте я бы сейчас думала о том, как нам попасть домой, — сказала Эск, глядя на пирамидку.
— Что ж, предполагается, что это мое представление о мире. Значит, я же и отыщу путь отсюда. Как ты там исчезала посох?
Он свел руки. Посох проскользнул между ними. Между пальцами Саймона вспыхнул свет, затем все пропало. Юный волшебник усмехнулся.
— Прекрасно. А теперь нам стоит поискать Университет…
Напролоум прикурил от окурка третью самокрутку. Эта последняя сигарета была многим обязана созидательной силе нервной энергии и потому весьма смахивала на верблюда с отрезанными ногами.
Несколько минут назад посох поднялся с тела Эск и опустился в руки Саймона.
Теперь он снова взмыл в воздух.
В зал успело набиться множество волшебников. Библиотекарь сидел под столом.
— Если бы мы имели хоть малейшее представление о том, что происходит… — пожаловался в пространство Напролоум. — Я не вынесу этого напряжения.
— Думайте о хорошем, — посоветовала матушка. — И потушите эту чертову сигарету. Вряд ли кто захочет возвращаться в помещение, где воняет, как в дымоходе.
Все собравшиеся в зале волшебники как один выжидающе повернулись к Напролоуму.
Он вынул изо рта дымящуюся самокрутку ц со свирепым взглядом, встретить который не осмелился ни один из его коллег, раздавил окурок ногой.
— Мне все равно пора бросать курить, — заметил он. — Это касается и всех вас. Иногда здесь такая вонь стоит, что не понять, ты в пепельнице или где.
Тут он заметил, что посох…
Позднее Напролоум утверждал, что посох вроде как быстро-быстро закружился, оставаясь в то же время полностью неподвижным.
В разные стороны полетели струи газа — если, конечно, это был газ. Посох сверкал, словно комета, созданная неопытным разработчиком спецэффектов. С него срывались разноцветные искры, пропадающие в неизвестном направлении.
А еще он менял цвет — начав с темно-красного, посох постепенно
(“В языке просто обязано быть слово для слов, которые звучат так, как звучали бы явления, если бы последние производили звук, — подумал Напролоум. — Слово “сиять” действительно маслянисто поблескивает, а “вспыхивать” звучит точь-в-точь, как выглядят ползущие по горящей бумаге искры, или так, как ползли бы по земле огни городов, если бы всю цивилизацию сжали в одну ночь”.) Аркканцлер догадывался, что должно случиться.
— Осторожно, — прошептал он. — Сейчас он перейдет…
В абсолютной тишине, в той тишине, которая впитывает в себя все звуки и немилосердно душит их, посох полыхнул чистым октариновым светом.
Восьмой цвет, порождаемый прохождением света сквозь сильное магическое поле, пронизал тела, стеллажи и стены. Остальные цвета расплылись и смешались, словно октариновый свет был стаканом джина, вылитым на акварельное изображение мира. Облака над Университетом засверкали, заклубились, принимая захватывающие, неожиданные формы, и устремились вверх.
Наблюдатель, сидящий сейчас над Диском, увидел бы, как крошечный клочок земли неподалеку от Круглого моря вдруг вспыхнул, точно драгоценный камень.
Тишину комнаты нарушил стук дерева о дерево — это посох свалился на стол и несколько раз подпрыгнул.
Кто-то еле слышно произнес: “У-ук”.
Напролоум наконец-то припомнил, зачем человеку даны руки, и поднес пальцы туда, где, как он надеялся, еще находились его глаза. Все было погружено в кромешную тьму.
— Здесь.., есть кто-нибудь? — спросил он.
— О боги, вы не представляете, как я рад, что вы это сказали, — отозвался чей-то голос.
Тишину внезапно взорвал гомон множества людей, — Мы все еще там, где были?
— Не знаю. А где мы были?
— Думаю, здесь.
— Вы можете вытянуть руку?
— Только в том случае, если буду абсолютно уверена, до чего именно я дотронусь, уважаемый, — откликнулся голос, однозначно принадлежащий матушке Ветровоск.
— Пусть все разом вытянут руки, — приказал Напролоум и едва подавил панический вопль — вокруг его щиколотки сомкнулась ладонь, похожая на теплую кожаную перчатку.
Он услышал удовлетворенное “у-ук”, которым говорящему удалось выразить облегчение и просто-напросто радость от прикосновения к собрату-человеку или, в данном случае, антропоиду.
Что-то чиркнуло, и вспыхнул благословенный свет — это один из волшебников на другом конце зала раскуривал сигарету.
— Кто это сделал?
— Простите, аркканцлер, сила привычки.
— Да курите вы сколько хотите.
— Спасибо, аркканцлер.
— По-моему, я вижу очертания двери, — сообщил чей-то голос.