Ведьмы танцуют в огне
Шрифт:
Когда он снова подошёл к двери, его внимание привлёк странный равномерный стук, доносившийся из дома. Металлический звук навёл его на мысли о дьявольской личине, которую он сегодня нашёл. Но зачем Эрике стучать по ней?
Готфрид вошёл внутрь.
Кресло, в котором любила сидеть Эрика, было отодвинуто в сторону, а сама она сидела прямо на полу перед полыхающим очагом. Она аккуратно помешивала что-то в большом котле, который остался у Готфрида ещё от отца. Металлический черпак, которым она орудовала, тихо побрякивал,
Готфрид поздоровался. Эрика промолчала в ответ, как если бы не заметила его. Он поднялся наверх, чтобы сбросить верхнюю одежду, и даже здесь почувствовал запах мясной похлёбки. В животе урчало, поэтому он быстро вернулся назад и остановился на лестнице.
Он увидел, как Эрика зачерпнула густой, масляно блестящей жижи, поднесла к лицу, принюхалась. Потом вылила обратно и извлекла оттуда бутыль из тёмного стекла и опорожнила её в котёл.
Готфрид с интересом наблюдал за ней. Ему редко приходилось видеть, как она готовит, тем более было интересно, что за специи она добавила в бульон.
Она попробовала своё варево на вкус и, судя по всему, оставшись довольной, сняла котелок с огня. Затем она погрузила черпак обратно в котёл и начала там что-то нашаривать, то и дело глухо скребя по дну. Это продолжалось какое-то время, и тут она, наконец, что-то зацепила. Готфрид видел, как из котелка показалось что-то похожее на кость. За костью потянулся большой кусок мяса, с четырьмя болтающимися ошмётками.
Это было разварившееся тело младенца.
Готфрид похолодел от ужаса, глядя, как Эрика отбрасывает тело прочь, и оно гулко ударяется об пол, катится, разбрызгивая повсюду густую жижу, в которой оно варилось. Капли её тускло мерцали в отсветах огня — отвратительные, скользкие, жирные. А трупик ребёнка лежал в стороне. Месиво из ошмётков разварившейся плоти.
Ведьма тем временем исчезла из виду и вернулась с метлой. Зачерпывая варево из котелка, она размазывала его по древку своего колдовского инструмента, снова и снова, слой за слоем. Отвратительные капли падали на пол, разбрызгиваясь в разные стороны.
Потом Эрика сбросила платье, обнажив своё божественное тело, и начала мазать его тем же варевом. Лицо, волосы, грудь, ноги и руки — она не оставила свободным ни дюйма кожи.
Готфрид глядел на это как заворожённый, не в силах пошевелиться или издать звук.
Эрика оседлала метлу. Её одежда так и осталась на полу, в луже колдовского зелья.
Потом она подошла к камину и мгновенно исчезла в трубе, послышался только свист.
Готфрид сбежал вниз, распахнул дверь: по небу промелькнул её тёмный силуэт. Он бросился по улице, запрыгнул в карету дремавшего неподалёку извозчика и приказал гнать в лес. Он уже знал, куда.
Стражники распахнули перед ними ворота, и карета вылетела на ухабистую загородную дорогу. Вскоре показались тёмные кроны ночного Хаупсморвальда.
Готфрид
Поляна, которая открылась, наконец, его взору, была освещена огнями костров, окружена каменными изваяниями — всё точно так же, как в памятную вальпургиеву ночь.
Он подобрался поближе, не зная даже, что предпринять. В голове его был только ужас и настойчивое требование: сделай что-нибудь. Хоть что-нибудь.
Но он не знал, что. И ему приходилось просто наблюдать.
Эрика танцевала вокруг костра. Нагая и, судя по всему, хмельная. Вокруг неё, болтая косматыми головами, выбрасывая в разные стороны руки и ноги, будто желая избавиться от них, плясали ведьмы.
— Я призываю тебя, мой повелитель! — закричала Эрика в чёрное небо, куда уносились искры от костров, присоединяясь к звёздам.
Готфрид тем временем обходил поляну кругом. Высокий камень идола на мгновение скрыл от него Эрику, а когда она вновь показалась, с ней уже стоял высокий незнакомец в рогатой маске.
— Я отдаюсь тебе, сатана! — выдохнула Эрика.
Дьявол повалил её на жертвенный камень, прижал собственным нагим телом, а потом вошёл в неё. Готфриду было противно и больно на это смотреть, он сжал челюсти, сжал кулаки. Стоять и глядеть? Ну, нет!
Он бросился вперёд, на бегу выхватывая шпагу. Ненависть, обида и ярость вели его, и он бы даже мог сказать, что был счастлив в этот краткий миг, потому что он знал что ему делать, потому что все страхи и сомнения исчезли.
Взмах шпаги, вспыхнул крест на клинке, калёная сталь блеснула над парой тел, свившихся в комок похоти… и Готфрид проснулся.
На улице лил дождь. Утро было пасмурное и холодное. Он поставил ноги на холодный пол и уронил голову на руки. В голове было пусто, зато сердце горело болью. Он совершенно не помнил, как уснул вчера вечером. Казалось, сон и реальность сплелись воедино.
— Эрика, — перекрестившись, громко позвал он. И в голосе его был остаток той обиды и злости, которую он только что испытал.
Эрика прибежала на зов. Как хорошая служанка. Она и была служанкой для него.
— Что случилось? — испуганно спросила она.
— Ничего, ничего.
Готфрид поднялся и прошёл мимо неё.
На столе его уже ждал горячий завтрак. От него подымался ароматный дымок. О ноги Готфрида тёрлась чёрная кошка, мурлыча и изредка мяукая. Семейная идиллия.
Однако Готфрид не мог поднять глаз на Эрику. Не мог встретить её взгляд. Слишком реален был сон.
Он оставил ужин недоеденным, поспешно оделся и ушёл. Нужно было время, чтобы успокоиться. Уйти в работу, хотя бы.
Однако у ворот Труденхауса его ждало совсем не то, к чему он привык.