Ведьмы за границей
Шрифт:
– Настоящие волки не ходят на задних лапах и не открывают двери, – буркнула матушка Ветровоск. – Ну-ка, давай, помоги мне вытащить его наружу.
– Едва чувств не лишилась, как увидела такого серого да волосатого. Он ведь как полезет, и прям на меня… – пожаловалась нянюшка, берясь за задние лапы оглушенного зверя. – Слушай, Эсме, тебе никогда не доводилось встречаться со стариком Сампкинсом?
Вообще-то, волк с виду был самым обычным, разве что гораздо более худым. Под кожей явственно проступали ребра, а шерсть вся свалялась. Матушка набрала в колодце рядом с отхожим местом
После этого уселась на пенек и уставилась на волка. Где-то высоко в ветвях чирикали несколько птичек.
– Он ведь говорил… – пробормотала она. – Пытался сказать «нет».
– Вот и мне послышалось, – кивнула нянюшка. – А потом думаю: может, почудилось?
– Чему тут чудиться? – огрызнулась матушка. – Все и так хуже некуда.
Волк застонал. Матушка передала сковороду нянюшке Ягг.
– Наверное, придется заглянуть ему в голову, – спустя некоторое время сказала она.
Нянюшка Ягг нахмурилась.
– На твоем месте я бы этого не делала.
– Но я на своем месте, мне и решать. А ты просто стой со сковородой наготове.
Нянюшка пожала плечами. Матушка сосредоточилась.
Читать человеческие мысли очень тяжело. Большинство людей в каждый отдельный момент времени думают о стольких вещах одновременно, что в таком потоке почти невозможно выделить отдельную струйку.
Разумы животных совсем другие. Гораздо менее запутанные. Проще всего мысли хищников – особенно перед едой. В мире мыслей нет цветов, но если бы мысли имели окраску, то разум голодного хищника был бы раскален, красен и целеустремлен, как стрела. Разумы травоядных тоже просты – сжатые серебристые пружинки, всегда готовые кинуться прочь.
Но здесь не было ничего, даже отдаленно похожего на нормальный разум. Здесь были два разума.
Матушка Ветровоск, когда выдавался спокойный вечерок и голова ее ничем особенным не была занята, иногда развлекалась тем, что читала мысли охотников, бродящих по лесу. Порой их разумы напоминали тот разум, в котором она сейчас очутилась. Порой – но очень редко. Только когда охотник был готов убить, разрозненные ручейки его мыслей сливались воедино. Но сегодня матушка столкнулась с совершенно противоположным случаем – здесь тонкий наконечник исключительно хищнических намерений вдруг расслоился и породил на свет кривой, искалеченный процесс мышления. Ее глазам предстал разум хищника, пытающегося думать.
Неудивительно, что этот разум мало-помалу сходил с ума.
Матушка открыла глаза.
Нянюшка Ягг держала сковородку над ее головой. Рука нянюшки дрожала.
– Ну, – спросила она, – кто там?
– Честно говоря, я бы не отказалась от стаканчика воды, – сказала матушка. Сквозь царящий в ее голове сумбур проглянула природная осторожность. – Но только не из этого колодца.
Нянюшка немного расслабилась. Когда ведьма начинает копаться в чьем-нибудь мозгу, никогда не знаешь наверняка, кто вернется. Но матушка Ветровоск была лучшей из лучших. Маграт может сколько угодно искать себя, однако матушке чужда сама идея подобных поисков.
– Там в домике осталось молоко, – предложила нянюшка.
– А цвет у него точно был нормальный?
– Белый. Со всякими примесями, но более-менее белый.
– Неси.
Только когда нянюшка Ягг повернулась к ней спиной, матушка наконец позволила себе слегка вздрогнуть.
Она уставилась на волка, размышляя над тем, чем ему можно помочь. Нормальный волк ни за что не стал бы заходить в домик, даже если бы смог открыть дверь. Волки вообще стараются обходить людей стороной – исключение представляют только те случаи, когда этих волков собирается очень много, да на дворе стоит самый конец очень голодной зимы. А если даже они идут на крайние меры, так это вовсе не потому, что они большие, плохие и злые, а потому, что они все-таки волки.
Но этот волк пытался стать человеком.
Скорее всего, помочь ему не удастся…
– На вот, попей молочка, – сказала нянюшка Ягг.
Матушка не глядя взяла у нее кружку.
– Кто-то заставил этого волка думать, что он человек, – сообщила она. – Его заставили думать, что он человек, а потом отпустили на все четыре стороны. И случилось это несколько лет назад.
– Откуда ты знаешь?
– Я… считала его воспоминания, – ответила матушка.
«И инстинкты тоже», – подумала она. Теперь ей по меньшей мере пару дней придется превозмогать в себе настойчивое желание удрать в лес и повыть там на луну.
– О.
– Он застрял между видами. Его мысленно переклинило.
– А можно ему чем-нибудь помочь? – спросила нянюшка.
Матушка Ветровоск отрицательно покачала головой.
– Случай слишком запущенный. Теперь это стало привычкой. К тому же он голоден. Он не может окончательно стать ни тем, ни другим. Не может поступать как волк, но и не может позволить себе быть человеком. И этому следует положить конец.
Тут она в первый раз подняла голову и взглянула на нянюшку. Нянюшка опасливо попятилась.
– Ты и представить себе не можешь, каково это, – продолжила матушка Ветровоск. – Годами бродить в одиночестве. Не человек и не волк. Ты и представить себе не можешь, что он испытал на своей шкуре.
– По-моему, все-таки могу, – возразила нянюшка. – Достаточно на твое лицо взглянуть. Очень доходчиво все объясняет. Но кто же сотворил с ним такое?
– Есть у меня кое-какие подозрения…
Они оглянулись
К ним приближались Маграт с девочкой. Рядом с ними шагал один из дровосеков.
– Ха, – фыркнула матушка. – Ну да, конечно. Ведь всегда должен быть… – она буквально выплюнула эти два слова, – счастливый конец.
За ее лодыжку ухватилась когтистая лапа.
Матушка Ветровоск опустила голову и посмотрела волку в глаза.
– Пршшшууу, – прорычал он. – Прррик-конншть мннняя! Скорррреее!
Она опустилась рядом с ним на колени и взяла в руки его лапу.
– Ты уверен? – спросила она.
– Даааа!
С властным видом она поднялась на ноги и повернулась к приближающейся троице.