Ведьмы.Ру 2
Шрифт:
И цепочка имелась.
И задвижка, такая, массивная, которой скорее в сарае место.
Крапивина приняли, когда он пошёл скандалить к соседке, которая по просьбе Фёдора Фёдоровича затеяла особенно активную уборку. Наум Егорович и уточнять не стал, с чего вдруг соседке посреди недели убираться. По взгляду её видно, что человек она не простой, очень даже в вопросах культуры разбирающийся, а что на пенсии давно, так иную культуру и пенсией не выдавишь.
Фёдор Фёдорович, однако, этакое нарочитое невнимание заметил и сказал:
— Просто повезло. Наш внештатный
А Наум Егорович кивнул.
Повезло — стало быть, повезло. Главное, что тут, на квартирке, которая, в отличие от этой, была чиста и светла, прям на зависть, пациента и успокоили. И ключики изъяли, и одежду. А Науму Егоровичу подправили обличье.
— Вы, главное, не нервничайте, — сказал ему Фёдор Фёдорович, пока над Наумом Егоровичем трудился молоденький парнишка с не по уставу лазоревыми волосами. — Даже если связь пропадёт.
Парнишка, несмотря на волосы и три серьги в левом ухе, работал быстро и умело. И вот уже собственная щетина потянулась, превращаясь в слегка засаленные космы Крапивина.
— … вести вас будут. Сигнал экстренной эвакуации подадите… впрочем, тут сами разберетесь, когда. Расчётное время прибытия группы — десять минут. Камера будет срабатывать на запись автоматически.
Камера в глазу вызывала зуд и желание достать. Не то, чтобы сильно мешала — полупрозрачная плёночка, с виду неотличимая от обычной линзы сама по себе не ощущалась — но вот само осознание того, что это камера, нервировало.
— Возможно лёгкое покраснение, но у Крапивина аллергия в медкарте значится. Так что внимание обратить не должны. Работает она от вашего собственного энергополя.
А запись идёт на микроблок, который под волосы вшили.
Чудо техники.
Аудио тоже писать будут, уже через капсулу, которую в ухо всадили и кожу срастили, и теперь даже сам Наум Егорович не был уверен, что эта капсула наличествовала.
— Вероятно, на первом этапе вас попытаются обработать медикоментозно, — Фёдор Фёдорович кивнул хозяйке, подавшей чашечку с чаем. — Однако бояться не стоит, даже если ощутите эйфорию или иные эффекты воздействия. Антидот новейший. Справится.
Антидот вкалывали прямо в кости. И об этой операции Наум Егорович честно хотел бы позабыть.
— С ментальным воздействием хуже. Будем надеяться, что блоки выдержат…
Тоже новейшие. И неощутимые в отличие от камеры, которая всё-таки чесалась. И перед глазами всё плыло. И тянуло взвыть, причём в голос, и потребовать немедля вернуть всё взад.
Он согласен служить.
Жизнью там рисковать и прочее. Но не так вот, чтоб в шкуре другого человека.
— А теперь самое сложное, — Фёдор Фёдорович отхлебнул чаёк. — Вы… Наум Егорович, безусловно выдающийся человек. Я читал ваше досье. Восхищён и… поверьте, без награды вы не останетесь. Однако здесь и сейчас от вас потребуется совершенно иное. И возможно, вам будет тяжелее, чем когда бы то ни было. Не физически. Я говорю о моральной стороне. Помните — ваша задача — собирать информацию. А значит, вы не должны вмешиваться. Даже если очень хочется. Даже если кажется, что так будет правильно, но… в крайнем случае — вызывайте спецгруппу.
Прям
На том всё и закончилось. Соседка ещё что-то там покричала, а после, выпустив Наума Егоровича на лестницу, громко хлопнула дверью:
— Сумасшедший! — рявкнула она так, что услышали все семь этажей. А может, и голуби.
— Сама дура! — Науму Егоровичу было неловко оскорблять женщину, но Крапивин себя не сдерживал. И потому оставалось лишь надеяться, что его поймут правильно.
Он бегом спустился в уже свою квартиру и так же спешно запер замки. И вот теперь озирался, пытаясь сообразить, а дальше чего.
Тихий шелест за спиной заставил обернуться.
Никого. А такое вот ощущение, что кто-то на кухне был. Квартирка-то у Крапивина просторная, четыре комнаты, одна из которых завалена железяками. Какие-то полуразобранные компы, ноутбуки и телефоны. Паяльник. Инструмент, к которому и прикасаться страшно, потому что выглядит он больно хрупким. Тут же — приборы явно сложные, а что делают — не понять.
— … слышим… — шепоток раздался откуда-то сзади. — Следим за тобой!
Что следят, в этом Наум Егорович не сомневался. Но на всякий случай присел и сгорбился. Оглянулся воровато.
Никого.
Он на всякий случай подёргал все замки. И засов задвинул.
И цепочку не забыл.
Вторая комната почти пуста. Разве что матрац лежит на полу. А вот стены обклеены широкими полосами фольги. И не пищевой. На полу сетка мелкая, как и на потолке. А вот над дверью висят будто подковы, но подключённые к очередному аппарату. Причём рабочему. Вон, огонёчки помигивают, переливаются.
— … спрячешься… — донеслось снова.
Огонёчки замигали поярче.
— … всё равно мы найдём тебя. Мы видим тебя, — шепоток нарастал и Наум Егорович крутанулся. Вот… вот ему сказали, что мол, надо вести себя естественно. А как? Вот какое поведение будет естественным для конченного психа?
Хотя, конечно, тут уже вопрос, можно ли считать Крапивина ненормальным. Если он в такой обстановочке жил, то ясно, что крыша подтекать стала. Вот Наум Егорович здесь полчаса находится, а уже бежать охота.
— … ты будешь нашим…
— Буду, буду, — проворчал Наум Егорович и, сгорбившись, побрел к углу комнаты. Окно в ней имелось, но тоже было завешено фольгированною шторой. А ещё, дополнительно, и доскою закрыто. Наличие фольги на доске уже и не удивило.
— … лучше сдайся… сам приди… — шепоток доносился откуда-то слева. И если отрешиться от того, что сам этот голос, тихий, шелестящий, какой-то потусторонний, вызывал ужас, то источник его можно было определить.
Микрофон? Скорее всего.
Кто поставил?
А тут вариантов немного. Сестрица дорогая. Сама ли додумалась, или подсказал кто, но в квартире бывала лишь она, в этом Фёдор Фёдорович был уверен. Крапивин даже сантехников при прорыве трубы не впустил, самолично ликвидировал, благо, руки у него росли из нужного места.
Анализ сделать стоит. Ну не может быть такого, чтоб подобное сходство на пустом месте возникло. Правда, если вдруг роднёю окажется, то тоже не понятно, что делать.