Ведьмы.Ру 2

Демина Карина

У Наума Егоровича вот уже возникли и в немалом количестве. А у Фёдора Фёдоровича, как он подозревал, вопросов будет ещё больше.

Но то уже не его, Наума Егоровича, проблемы.

— Т-толкай… так а куда его?

— В медблок пока. Капельничку кинешь?

Звук изменился. Похоже, каталку всё же затолкали в здание. Определённо. И пахнет кухней, причём отнюдь не ресторанною. Хотя Наум Егорович в ресторанах не больно разбирался. Ему, если так-то, столовые милее. Там всё понятное, родное, порой и вкусное, почти как у жены.

А ресторан…

Придёшь. Все вокруг

важные, и приходится тянуться, лицо держать, особенно меню открывши. А потом уж делать вид, что тебе привычно, когда за кусок курицы с размазанным вокруг чем-то разноцветным, едва ль не ползарплаты просют. И главное, ладно бы вкусно, так…

— Разве что глюкозки с физраствором, и то… сидеть тут с ним до утра?

— Ну, ты всё одно раньше не уберешься. Вахря не позволит. Небось, сегодня всё по расписанию… так что давай.

А вот капельницу поставили профессионально. Вот и чего дальше? Разве что лежать, думая о чём-нибудь таком, этаком… приятном.

О том, что дочка обрадуется.

Ну, она ж хотела в эту свою ресторацию… и деньги опять же. Нет, Наум Егорович и без денег не отказался бы, потому как дело и вправду серьёзное, но с деньгами служить всяк приятнее.

— Вон, на кушетку давай, отдохни, я потом сменю…

— А ты?

— На обход. Вахря точно проверит… да и клиенты волнуются. Заодно и гляну, куда его кинуть. Его точно пока в совмещение нельзя. Вроде третий блок был свободен, если Вахря своих не впёр…

Глава 24

Об отцах, детях и менталистах

Глава 24 Об отцах, детях и менталистах

Множественные гематомы на его лице, внешне видимые переломанные как ветки кости, давно бьющая из артерии водопадом кровь и слегка побледневшее от боли, сведённые судорогой лицо говорили о том, что найденный им человек чувствует себя не очень хорошо и ему придется потом оказать первую помощь

О том, как важно догадаться, что нужно человеку

Квакали жабы, стрекотали кузнечики, а в дальних кустах кто-то посвистывал, весело и душевно. И даже комары, над ухом гудевшие, не раздражали.

— Можно? — спросила Ульяна. — Не помешаю?

— Не помешаешь.

Данила даже обрадовался.

Он-то и ужинал со всеми. И обсуждал чего-то там, а в голове всё одно вертелось: как так? Как отец мог? Нет, не изменить, но… но врать всем?

И ему, и маме?

И не раз, а постоянно, столько лет кряду.

И получается, что… мысли мешали. А ещё они крутились, и крутили силу, и та нарастала прибоем, а Данила её обсаживал. И сила вроде унималась, но потом снова вот. В какой-то момент показалось даже, что он не справится. И тогда Данила встал и тихонько вышел. Не прятаться, нет. Просто… если вдруг с контролем опять проблема, то вне дома хотя бы силу скинуть можно будет, тем же столбом огненным или ещё какой ерундою.

Ему даже показалось, что его ухода никто-то и не заметил. Выходит, что не прав. Заметили. И от этого приятно.

— Ты как?

— Странно, на самом деле, — он подвинулся, хотя на

скамейке места было достаточно, но Ульяна всё равно села рядом. — Как-то вот не укладывается оно в голове. Я пытаюсь-пытаюсь, а оно не укладывается. И ещё не понятно, что делать… хотя теперь понятно, почему так.

Похоже, объяснения вышли так себе, потому что по взгляду Ульяны ясно, что вот ей как раз ничего и не понятно.

— Почему… ну… я терялся. Стишки эти. Знаешь, я ведь её видел и тогда забывал. Сам думал, что дурак, а… и плакать порой начинал. Ещё дрался постоянно. Я не хотел. Честно не хотел. А получалось вот… и ощущение теперь, что у меня в голове петелька, за которую она дёргала.

— Откуда она вообще взялась? — Ульяна села всё-таки рядом.

Хорошо.

И наверное, надо её поблагодарить отдельно. Она ведь Данилу вытащила. Им же рассказывали, что ментальные манипуляции тем и опасны, что могут обвалить структуру личности или загнать в ментальную кому, когда сознание оказывается само в себе заперто, в воспоминаниях или в кошмарах даже. И вытащить человека из этого состояния очень сложно.

А она справилась.

— Кто? — спросил он вместо «спасибо».

— Людмила. Почему никто не понял, что она менталист?

— Наверное, потому что она никому не говорила. Если дар слабый, то в детстве вряд ли проявлялся так, чтобы это заметили. а потом и контролировать себя научилась.

— Всё равно. Могла бы в университет пойти.

— Вот ты пошла. Сильно в жизни помогло?

Получилось резковато, и Ульяна обняла себя.

— Извини. Опять говорю, не думая. Я о том, что менталисты, конечно, редкость. И будь дар сильным, она получила бы шанс на карьеру. Да, под надзором, проверками и прочим, но всё равно ведь. Сильные маги всем нужны. И её бы точно не обидели. Но у Милочки дар слабый. И что её ждало? Диплом психолога или вон психиатра, а потом работа в какой-нибудь закрытой клинике с фобиями и зависимостями?

— Почему?

— А слабые менталисты в основном с нарушениями психики и работают. Была у меня одна… знакомая… — рассказывать об этом почему-то было неловко. — А у неё сестра с даром. Очень радовалась, когда закончилась обязательная отработка. Ушла из поликлиники в частную компанию. То ли в кадры, то ли в безопасность… в общем, проверять сотрудников на лояльность и снимать им стресс от переработок, но уже за хорошие деньги. Скорее всего, Милочку этот путь не привлекал.

— Милочка…

— Людмила. Но её все и всегда Милочкой называют. Она и вправду такая… милая… то есть, — Данила смешался. — Её считают милой.

Нежный голос.

Мягкий смех. Манеры идеальные. Всегда тактична. Всегда готова выслушать. Истинная леди. Так отец сказал. А мама фыркнула и обиделась, потому что получалось, что она как раз и не совсем, чтобы леди. Или леди, но недостаточно истинная.

Странно.

То ли эта закладка память разворошила, то ли Василий постарался, но в голове то и дело всплывали всякие мелочи. Незначительные вроде бы, на которые он, Данила, внимания не обращал, а получалось, что запомнил. Или правы те, кто говорил, будто человек запоминает вообще всё?