Ведьмы.Ру
Шрифт:
— Ни разу не слышала. Но думаю, он про собачьи говорит.
— Оборотней не существует, — Данила улыбнулся и протянул руку к блюду. Правда в следующее мгновенье в неё вцепились мелкие и острые зубы. И чей-то донельзя хриплый голос произнёс:
— Блин верни, кинолог хренов…
Глава 12
Знакомство продолжается и нарисовываются перспективы облагораживающего труда
Глава 12 В которой знакомство продолжается и нарисовываются перспективы облагораживающего труда
Их
Один очень любовный роман
Мелецкий как-то медленно, точно в задумчивости, поднял руку, на которой повис Никита. Потом повернулся к Ульяне и уточнил:
— Он разговаривает?
— Временами, — ответила Ляля. — Раньше вообще молчал. А теперь вот голос прорезался. Может, просто у него раньше надо было что-нибудь отобрать?
— Разговаривает… — Данила осторожно подхватил шпица под живот второй рукой. — Ты это… руки у меня тоже жирные. Зачем кусаться?
А по запястью огоньки побежали.
Красненькие.
И сперва реденькими прядками, искорками даже, только вот искорок становилось больше и больше.
— А у тебя жених горит, — Ляля стянула ещё один блин. — Никитос, шерсть подпалишь. Отпусти человека…
— Н-могу…
— Почему?
— З-жубы з-жаклинило.
— Чего?
— Зубы у него заклинило, — меланхолично пояснил Мелецкий. — Наверное, на нервной почве.
— С ним бывает, — Игорек поправил очки.
— И… что делать?
Такого Ульяна не ожидала.
Как-то вот иначе она представляла себе семейные завтраки. Более степенными, что ли.
— А ничего, — Ляля вот нисколько не взволновалась. — Повисит, успокоится и отпустит. Ты, Данила, главное, больше у него еду не забирай.
Огоньки сами собой втягивались в кожу. А потом вообще исчезли, будто бы их и не было. Ульяна даже подумала, не примерещились ли они ей. Но ведь Ляля тоже видела.
— Уже не горит, — сказала она.
— А почему он такой? — Мелецкий положил Никиту на колени. — Ну… шпиц. Я думал, оборотни, они… в волков там… в медведей… могучие и свирепые.
— Р-р-р-р, — возмущённо заворчал Никитка.
— Ты тоже свирепый, — Мелецкий понял его правильно. — Шпицы — они вообще храбрые до одури. Прям самураи собачьего мира.
Рыжие уши сошлись на макушке.
— У меня бабушка троих держала. Так вообще безбашенные. Но всё равно как-то… не подумай, что критикую… просто… необычно. Хотя, конечно, я раньше оборотней не встречал. Я вообще не думал, что они существуют.
— Существуют, — подтвердила Ляля, поднимая оладушек на вилке. И ведь куда столько лезет? А главное, сама тощая-тощая, прямо полупрозрачная. Русалочья магия? — У Никитки семья большая. Младшие братья, так те и вправду волки. Здоровущие…
— Ур, — вздохнул Никитка, явно пытаясь зубы разжать.
— Не спеши, а то только хуже будет, — Мелецкий почесал его за ухом
—
— Терпимо… — он дотянулся до блюда и, подхватив оладушек, покачал над головой Никитки. — Хочешь?
— Да! — зубы оборотня разжались, чтобы в следующее мгновенье вцепиться уже в мягкий румяный бок.
— Вот всё равно это неправильно, — впрочем, отбирать еду у Никитки Мелецкий не рискнул. И аккуратно, бережно даже вернул шпица на место. — А почему он не человек? Человеком оладьи потреблять удобнее.
— Руку покажи, — Ульяна чувствовала себя виноватой.
Вот…
Вроде и полез он сам, но всё же… на ладони остались аккуратные ровные вмятины, в глубине которых проступали капельки крови.
— Это я теперь тоже оборотнем стану? — Мелецкий руку взять позволил. И сам ладонь разглядывал с интересом.
— Погоди, — бабушка встала. — Сейчас… где-то тут было…
— Не, не станешь, — Ляля тоже вытянулась, чтобы посмотреть. — С нас и Никиты хватает… двоих точно не прокормим.
— Подвинься, балаболка, — велела бабушка, поставив на стол коробку из-под обуви, в которой уместился выводок склянок весьма зловещего вида. Тёмное стекло, ватные пробки и странные символы. — Рану надо обеззаразить. И Ляля права, оборотнем ты не станешь. Вот будь на Никитке проклятье, мог бы превратиться в волкодлака.
— Шпицелака тогда уж скорее. Без обид, Никитос! — Игорь поднял руки.
— Шпицелаки — новая порода волкодлаков, — Ляля хихикнула. — Мелкие, свирепые и беспощадные. А ещё прожорливые не по размеру.
— Сами вы… — Никитка облизал морду. — Шпицелаки…
Бабушка отщипнула кусок от кома ваты, потом прижала его к горлышку чёрной склянки, а уже потом — и к ране.
— Сиди. Не так сильно оно и щиплет.
— Так я сижу, — Мелецкий мужественно не шевельнулся, только на волосах опять искры появились. — Но щиплет же!
— Значит, работает, — ответила за бабушку Ляля. — Сейчас и я…
Когда ватка убралась, на кончиках пальцев Ляли появился шарик воды, который плюхнулся на ранку и растёкся, разом уплотняясь.
— Это… как? — Мелецкий поднёс руку. — Это… ты водный маг? Хотя я такого и не видел…
— Русалка я… теперь заживёт быстрее. К вечеру и следов не останется.
— Охренеть… русалка, — Мелецкий показал пальцем на Лялю. Потом перевёл на Никитку. — Оборотень… а ты?
Он поглядел на Игорька.
— Упырь я, — ответил тот, снимая очки. Красные глаза болезненно прищурились.
— Маленький, — поспешила уточнить Ляля. — Можно сказать даже упырёк.
— Упырёк Игорёк…
— Да что вы все… — Игорь нацепил очки, а шпиц совершенно по-человечески захихикал.
— А… козёл? Там ещё козёл был? Он тоже оборотень? Козлолак?
— Скажешь тоже. Козёл — это Фёдор Степанович.
— Ну… познакомиться мы познакомились. Значит, не оборотень?
— Нет. Фёдор Степанович — это Фёдор Степанович.