Ведомственный притон
Шрифт:
Катышев затормозил просмотр на кадре, когда, продемонстрировав перед камерой сверток с долларами, Черемисова засунула его под передний бампер «БМВ». Запись на диске закончилась, и, если бы Катышева попросили написать рецензию на этот видеоролик, он бы сделал заключение о том, как руководство спортком плекса в лице Екатерины Катышевой предоставляет помещения для платных любовных утех и разврата, а ее муж, офицер милиции, получает взятки, за содействие и контроль.
Он уже готов был вынуть диск и бежать с ним в комнату экспертов, понимая, что только всесторонняя и тщательная проверка этого самопального ролика могла установить истину. Но он заставил себя остаться в кресле. Если уж идти
Его прошиб пот, когда он увидел знакомую комнату Паши Коробатова. Реальная съемка велась с расстояния трех метров. Стоя в кровати на коленях, Катышев раздевал Диночку, то же самое Диночка проделывала с одеждой Катышева. Оставшись без ничего, они рухнули в постель… Все, что происходило потом, Катышев смотреть не захотел. Зато Коробатов, судя по количеству видеоинформации, нанесенной на диск, проглядел до конца. Четкость изображения говорила о том, что камера была укреплена на штативе.
Желание бежать к экспертам разом пропало. Несколько минут Катышев, вдавленный в кресло, находился в полной прострации. Наконец, когда постепенно начала проявляться реальная действительность, он подумал, что вволю может посидеть на озере с удочками и обойти все пивнушки, в которые любил захаживать с сокурсниками. Не беда, с его мозгами работу ве дущего экономиста или, на худой конец, главного бухгалтера, пусть даже в захолустной фирмочке, он всегда найдет. Труднее будет все объяснить Катьке. Насчет того, что дубликат диска может до нее дойти, он никаких иллюзий не строил.
Он выдвинул ящик стола и достал чистый лист бумаги. Впервые он писал не мелким бисером, а размашисто — «Начальнику управления собственной безопасности генералу Милославскому от капитана Катышева Константина Васильевича. Рапорт. Прошу…»
Он даже не заметил, как зашел в кабинет и опустился на стул Полуяров.
— Рапорт на увольнение строчишь?
Капитан без всяких эмоций оторвался от бумаги и поднял голову:
— А что остается, Иван Борисович?
— Я не сомневался, Костя, что ты поступишь имен-но так.
— Другого выхода нет. Второй диск, увы, — не подделка.
— Не могу поверить, — Полуяров со свистом набрал воздуха в грудь. — Не могу! Фочкин, Золотарев — кто угодно! Но ты?!
Катышев задумчиво грыз карандаш:
— Я допустил ошибку, товарищ полковник.
— Кто бы сомневался!
— От Коробатова нам нужно было тут же бежать к наркологу. И мне, и Ляминой.
— Я не удивляюсь, что такие дела творятся по глубокой пьяни.
— И пройти экспертизу насчет обнаружения силь недействующих наркотических средств. Коробатов угостил нас коктейлем. Мне кажется, в нем было подмешано что-то возбуждающее.
— Если это даже и так, то как ты мог прикоснуться к стакану? Ты же опер, специалист?!
— Все было из одного графина. Коробатов первым выпил до конца. Потом мы с Динкой.
— А почему же Коробатов не очутился вместе с вами в постели?
Катышев порылся в столе и извлек из ящика помятую сигарету. Неумело затянувшись и выпустив дым, он дал конкретный ответ:
— Коробатов — импотент. И уже никакой сильнодействующий наркотик ему не поможет. Но он ловит кайф от другого. От живого просмотра таких сцен.
— Если так, то вполне возможно, что он писал этот диск только для себя? — предположил Полуяров.
— Тогда как он оказался у вас? — без всякого интереса спросил Катышев.
— Дежурный передал конверт, на котором была выведена твоя фамилия.
— К нему ехать надо, а не звонить! — сказал он самому себе.
Катышев резко соскочил с места и, закинув коробатовский фильм в папку, бросился к вешалке. Уже на пороге он повернулся к полковнику:
— Товарищ полковник, если вам не трудно, занесите съемку о спорткомплексе экспертам…
— Можешь взять мою машину!
…К удивлению Катышева, квартира Коробатова оказалась не заперта, хотя капитан обнаружил это только после десятого нажатия на кнопку входного звонка. Чтобы снова не оказаться в заложниках случая, Он дозвонился до Гриши Пичугина и попросил его подняться на третий этаж. Факт, что кто-то еще успел побывать в Пашиных апартаментах вовсе не для того, чтобы насладиться развешанными по стенам полотнами эротической живописи, становился неоспоримым. Всюду валялись разбросанные вещи, дверцы столов, полок и гардеробов были раскрыты. В зале, где угощал их коктейлем Коробатов, на столе лежала вывернутая наизнанку видеокамера, монитор компьютера светился, постель, комфорт которой успел испытать Катышев, была до основания перевернута.
Только теперь капитан начинал догадываться, что с Пашей Коробатовым что-то случилось. По крайней мере, он, юрисконсульт и частый гость элитных заведений, отрекомендовал оперов Черемисовой как своих друзей. А значит, Коробатов, угодив в западню оперативников, под напором ментОв и мог стать одним из главных свидетелей в ходе следствия. Теперь Катышев окончательно понял, что исчезновение Коробатова — или месть за помощь оперативникам, или ликвидация основного свидетеля. По большому счету, залпом могли выстрелить оба обстоятельства.
Искать дубликат фильма, снятого Пашей, в этом бедламе было бессмысленно. Вполне возможно, что этим самым были заняты таинственные визитеры, вскрывшие квартиру. Катышеву лишь очень хотелось надеяться, что диск, переданный дежурному по управлению, был в единственном экземпляре и Паша передал его только ради того, чтобы загладить свою вину. Но, насколько это было правдой, предстояло выяснить. Лишь бы конверт с диском с подписанной фамилией Катышева оставался в кабинете Полуярова. И если окажется, что подпись сделана рукой Коробатова, то, пусть ничтожная, версия все же имела смысл.
Пока Пичугин с открытым ртом восхищался произведениями откровенного искусства, Катышев заглядывал в ящики стола. Ни блокнотов, ни тетрадей с записями хозяина квартиры обнаружить не удалось. Зато в кресле он увидел запавший под подушку сиденья листок, на котором ценитель обнаженки Коробатов собственной рукой и в четкой последовательности зафиксировал все предстоящие в этом году эротические выставки и спектакли.
25
Пускать Фочкина к старому другу и фронтовому товарищу никто и не думал. Слишком зыбким и неопределенным охарактеризовали врачи состояние Блинкова. Но Фочкин оставлять Покои госпиталя не собирался и шумел, пока угомонить майора не вызвали заведующего реанимационным отделением. Им оказался худенький заморыш, казалось, совсем мальчишка с маленькими губастым личиком и огромными, в половину физиономии, очками. Когда он ре шительно шел по коридору в направлении оперативника, Фочкин блуждал глазами, отыскивая очередного соперника, если уж не крепче и выше себя, то таких же габаритов. И, когда медицинский начальник уткнулся ему в брюхо, он, не прикладывая усилий, отодвинул его в сторону: