Веер маскарада
Шрифт:
Вира немного обиделась тогда и молча ушла, вынудив супруга целых два дня уговаривать ее не злиться. Сама девушка знала, что не права, но ей в какой-то миг стало так обидно, что остановиться она не смогла. Сдерживаясь, чтобы не наговорить лишнего, она часами стояла, взявшись руками за перила на террасе, и вспоминала. Оказалось, ей много чего нужно было вспомнить.
Она сама не поняла, когда перестала мыслить, как прежняя Вира, хотя очень долго переживала по разным глупостям. Даже теперь, столько лет спустя, ей все еще
Слова бабушки так и отдавались в голове киашьярины:
— Глупости. Ты просто еще очень молода и не готова.
— С чего вы взяли? — Вире тогда было столь обидно и жалко себя, что порой она начинала разговаривать язвительно и недовольно.
— Не я. Рэнд. Он легард и знает, кто такие легарды. Не торопись. Еще успеешь понять, — хихикала многоопытная королева.
— Разве младенцы людей и легардов отличаются?
— Еще как! Еще как! Когда я носила Эдина, то думала, что он порвет меня изнутри! С Киреваром все было куда проще, — поделилась Клео.
К своему ужасу Вира только тогда поняла, что эта женщина мать короля Легардора.
— Еще успеешь, — повторила Клео. — Я горжусь внуком. Он правильно делает, что дает тебе время привыкнуть и освоится.
Больше Вира никого не спрашивала об этом. Да и все вели себя так, будто знали наперед, что надумал Рэнд. Сама девушка долго обижалась и расстраивалась, не понимая, почему за нее решают столь важное. И только потом, проснувшись утром со странной рвотой и словив настороженный взгляд Рэндалла, успокоилась, осознав, насколько он за нее взволнован. Они даже поговорили по душам. Киашьяр признался, что хотел бы отложить рождение ребенка еще хотя бы на десять лет, а то и на двадцать, но раз уж все само произошло…
Вира поняла, во что ввязалась, месяце на шестом, когда единственным ее желанием был сон, еда и руки мужа на неспокойном обитателе ее живота. В отсутствии Рэнда малыш вел себя шумно, брыкался и сучил ножками. К тринадцатому месяцу выносить это стало совершенно не возможно.
Роды начались ночью. Элеонора радостно запаслась полотенцами, горячей водой и взялась за дело. Но к утру, как планировалось, малыш еще не покинул утробу. К родам подключили других легард, но и это не ускорило дела. Мужчин в комнату не пускали, хотя Рэнд бранился и грозил Элеоноре.
К обеду все стало совсем плохо. Ребенок перекинулся в звериный облик и наотрез отказался выползать. Вира помнила те часы, как в тумане. Боль заглушали снадобья, но легче от этого не было. В конце концов, Рэнд ворвался в комнату, растолкал женщин, поцеловал изможденную Виру в висок и с самым хмурым видом начал воспитывать своего не рожденного сына. Тирой быстро присмирел, послушно превратился обратно и без проблем уже через четверть часа был на руках киашьяра. Элеонора ворчала, но Рэнд
Следующие два дня Рэндалл от жены не отходил, поддерживая ее своей силой. Она оказалась настолько уставшей, что все время спала, а регенерация легардов действовала медленно.
Именно из-за тяжелых родов праздник решили отложить до полного восстановления киашьярины, чему Вира была несказанно рада.
Нежно покачивая Тироя на руках, она расслабленно откинулась в кресле, вновь подставляя щеку солнцу. Вдруг вместо ласкового лучика лица коснулось что-то прохладное и легкое, как перышко птицы.
— Письмо от Эммы! — воскликнула Алия, пытаясь изловить нервно мечущуюся золотистую птичку.
— Читай скорее, — улыбнулась Вира.
— От кого письмо? — Рэнд, как обычно, появился неожиданно, с трагическим вздохом развалившись в круглом кресле.
Вирена улыбнулась супругу, на миг залюбовавшись его точеным профилем. С годами Рэндалл почти не изменился, лишь подевалась куда-то свойственная ему напряженность и сосредоточенность. Вире нравилось ловить его мягкие улыбки по утрам и среди дня, когда легард не видел, что она за ним наблюдает.
Тирой завозился у киашьярины на руках, с сопением пытаясь дотянуться до папы ручками.
— От Эммы, — ответила девушка довольно. — Она собиралась к нам приехать.
— Да, малышка не пропустит праздник, — пробормотал Рэндалл, поудобнее растянувшись в кресле. Тирой требовательно вякнул и, покраснев от натуги, посильнее наклонился вперед у Виры на руках, не теряя надежды схватить отца за край камзола или штанины.
— Она выросла, Рэнд, — вздохнула Вирена. — Так быстро выросла. И перестала быть малышкой.
— Для нас всех она останется малышкой Эммой, — пожал плечами легард и перехватил у жены ребенка: — Давно не виделись, карапуз.
Тирой радостно заголосил, размахивая ручками и ножками, будто что-то рассказывая.
— Она не хочет, чтобы ее называли малышкой, — покачала головой Вира. — Обижается на меня немного.
— Странно, а Кланту она эту вольность прощает… — удивился Рэндалл, подбрасывая сына вверх.
Киашьярина, привыкшая к подобным играм мужа, только хмыкнула, подобрала подол платья и подставила солнцу другую щеку, удобнее устроившись в кресле.
— Она ему очень многое прощает… — промолвила Алия и тут же прихлопнула рот ладошкой, с опаской глянув на Рэндалла, но легард будто не обратил внимания на ее слова.
— Так что там Эмма пишет? — перевела тему Вирена.
Служанка пробежала по исписанному пергаменту взглядом и начала быстро читать:
— «Обожаемая моя сестричка! Как у вас там дела без меня? Я жутко соскучилась! Много новостей! Много планов! Я на пару денечков заглянула к Эвиле и папочке, но скоро буду у тебя! Готовь пироженки! Я голодная!»