Веер молодости
Шрифт:
– Бывают же чудеса на свете! – удивился правитель. – А куда ты теперь идешь?
– Некуда мне идти, – отвечает девочка. – После смерти матери не осталось у меня родных. Кому я нужна, такой урод? Все меня гонят, все сторонятся.
Сжалился над ней правитель и говорит:
– Да, плохо тебе живется. Ступай-ка ты ко мне в дом!
Так и попала Хатикацуги в дом правителя. Здесь спросила ее старшая прислуга:
– Ты что-нибудь умеешь делать?
Когда Хатикацуги была маленькой, мать учила ее и читать, и стихи слагать, и на кото, и на бива {60} играть. Но все это теперь не годилось
60
Кото – тринадцатиструнный музыкальный инструмент, напоминающий гусли. Бива – музыкальный инструмент типа лютни.
– Нет, – отвечает, – ничего я не умею.
– Ну, тогда ступай, будешь для купания воду греть, – сказала старшая прислуга.
И стала Хатикацуги истопницей. Встанет чуть свет и работает день-деньской до самого вечера, пока все не улягутся: то воду носит, то огонь под котлом разводит. Вечно ходила она вся в копоти да в саже. Утром кричат ей:
– Эй, хватит спать, вставай! Готовь воду для умывания, да поскорее!
Вечером ругают:
– Чего зеваешь? Хозяин уже пришел!
Так и проводила она день за днем в едком дыму возле котла. А если выпадала свободная минутка, забивалась Хатикацуги куда-нибудь в темный уголок, чтоб никто ее не видел, и горько плакала.
У правителя было четыре сына. Трое старших уже женились, привели они в дом жен-красавиц, а самому младшему – Сайсё – даже невесту еще не подыскали.
Доброе сердце было у Сайсё. Посмотрит он, как бедная Хатикацуги трудится с утра до ночи, самую черную работу выполняет, и сердце у него сожмется от жалости, Другие только бранят Хатикацуги, а он при каждой встрече ласково с ней беседует. Зависть взяла других служанок:
– И за что только молодой хозяин любит такого урода!
Стали они наговаривать на Хатикацуги хозяевам, и те тоже ее невзлюбили. Решили они при первом же случае прогнать Хатикацуги из дому. Узнал об этом Сайсё, опечалился. Приходит он к отцу с матерью и говорит:
– Как вам не жалко бедную девушку! Пусть она некрасива, но я ее люблю. Позвольте мне на ней жениться.
Рассердился правитель, отругал сына и запретил ему даже разговаривать с Хатикацуги. Но Сайсё решил, что не оставит в беде несчастную девушку. Ночей он не спит, все думает, как бы навсегда оставить Хатикацуги в доме отца.
Заметила это мать Сайсё, встревожилась. Позвала она кормилицу и спрашивает:
– Нет ли средства заставить Хатикацуги саму уйти из дому?
Старая нянька была женщиной хитрой. Смекнула она, в чем дело, и говорит:
– А вы объявите, что решили отдать Хатикацуги в жены Сайсё, да смотрины устройте. Пригласите на них невесток, пусть Хатикацуги померится с ними красотой да ученостью. Какой бы ни была бесстыжей эта девчонка, а такого позора не вынесет, обязательно сбежит из дому. Тогда и молодой хозяин Сайсё от нее отступится.
Обрадовалась госпожа, что нашла способ избавиться от Хатикацуги, и объявила, что назначаются в доме правителя смотрины.
Услышал о смотринах Сайсё, сразу все понял, и горько ему стало. Пришел он к Хатикацуги и говорит:
– Ненавидят тебя в нашем доме, хотят над тобой посмеяться. Что будешь делать?
Заплакала девушка:
– Все это затеяли, чтобы выжить меня отсюда. Я лучше сама уйду из вашего дома.
Испугался Сайсё:
– Что ты! Куда ты одна пойдешь? Ведь над тобою все издеваться будут! А я этого не переживу. Нет уж, куда бы ты ни пошла, я тебя не оставлю.
Принялись
Только вышли они со двора, как вдруг появилась на небе луна, большая, блестящая, как медное зеркало {61} .
61
Раньше зеркалом служила отполированная металлическая пластинка, обычно круглой формы.
Посмотрела Хатикацуги на луну. Сияет луна как раз в той стороне, где стоит храм Хасэ. Сложила девушка руки и прошептала:
– Не оставь меня, богиня милосердия!
И в ту же минуту свалился с ее головы горшок, а вместе с ним посыпались на землю золотые монеты и драгоценные камни.
Взглянул Сайсё на Хатикацуги и диву дался: стоит перед ним писаная красавица, каких еще никто не видал.
Нагнулся он над деревянным горшком, а в нем два ларца драгоценных. В одном – украшения из серебра и золота, в другом – наряды дорогие с замысловатыми узорами.
Обрадовались они. Теперь им незачем было бежать из дома правителя. Вернулись Сайсё и Хатикацуги обратно и стали спокойно ждать наступления дня.
А в доме только и разговору, что о смотринах. Все думают да гадают, хватит ли у Хатикацуги смелости поспорить с женами старших сыновей правителя.
Но вот и время смотрин пришло.
В празднично убранные палаты привели старшие сыновья своих жен и усадили на почетные места. Жене самого старшего – двадцать три года; жене второго брата – двадцать лет, а жене третьего брата восемнадцать недавно минуло. Все наряжены, разодеты – не налюбуешься! Все красавицы как на подбор, одна другой ни в чем не уступит.
А внизу, подальше от них, на голых досках постелили дырявую соломенную циновку, какими пол покрывают. Сюда думали посадить Хатикацуги.
Собрались все и ждут, когда Хатикацуги появится. А ее все нет и нет.
«И зачем только она сама не ушла из дома?» – с сожалением думал правитель.
Но вот, наконец, появился Сайсё и за руку ввел Хатикацуги.
Диву дались все, когда увидели вместо перепачканной в саже жалкой служанки шестнадцатилетнюю девушку несказанной красоты, в богатых одеждах и с благородной осанкой. «Уж не с неба ли она к нам спустилась!» – думал каждый. Наряды Хатикацуги были так ослепительно ярки и пышны, что, казалось, с ее появлением в доме сразу стало светлее. Все так и застыли на месте, не в силах вымолвить ни слова от удивления.
А тем временем Хатикацуги в своем блистательном наряде подошла к отведенному ей месту. Но только хотела она опуститься на дырявую циновку, сам правитель подбежал к ней и удержал за руку:
– Разве можно такую красавицу здесь оставить!
Отвел он ее на камидза {62} и усадил возле себя.
Вынула тут Хатикацуги украшения из золота и дорогие наряды, что нашла в деревянном горшке, и преподнесла их отцу и матери Сайсё. Ни у кого из трех жен старших сыновей не нашлось таких дорогих и красивых подарков. Да и сама Хатикацуги была несравненно красивее всех собравшихся.
62
Камидза – почетное место в приемных палатах дворца, где восседал князь. Все присутствовавшие сидели ниже хозяина дома, то есть на циновках-татами, которыми устилался пол.