Вегетация
Шрифт:
Маринка пристроилась у него на коленях, обняла за шею и взяла кружку.
— Здоровья тебе! — пожелала она Костику и отпила. — А где ты кольцо добыл? У мамки спёр, как и винище?
Костик плюхнулся на своё место, и глаза у него злобно заискрились.
— У блядушки городской снял, — сообщил он. — Мы же сёдня с утряни на экскаваторе выебли тех сучек. Чё, Серый, ты не говорил, что ли?
Маринкина рука на шее у Серёги словно онемела.
— Да не ходил я с вами! — гневно отпёрся Серёга.
— А на стрёме у нас кто был? — резонно возразил Костик.
Маринка не торопясь допила вино и поставила
Маринка поднялась на ноги.
— Ну, вам и без меня есть чего вспомнить, — сказала она и пошла прочь.
Костик ухмыльнулся — он отомстил. А Серёга бросился за Маринкой.
— Слушай, я правда ничего не делал! — он поймал Маринку за локоть. — Ну покараулил парней городских, чтобы дверь не вышибли, и всё!
— Молодец, — сухо похвалила Маринка.
— Мне другие девки не нужны! — торопливо заверил Серёга.
Маринке он сейчас показался жалким. Харлей никогда бы и не подумал оправдываться — да он и угрызений совести не испытал бы. А Башенин и мужикам услужил, и перед ней сейчас извивался.
— Я Костику челюсть сломаю! — в отчаянии пообещал Серёга.
Маринка помедлила и повернулась к нему. Её захлестнули чувства — и обида, и бешенство, и унижение, и ненависть. И Серёга, и Костик её достали! Один — ушлый не по годам, другой — какой-то недоделанный!
— Отъебитесь от меня оба! — прошипела Маринка.
Оттолкнув Серёгу, она почти побежала к домику.
33
Станция Татлы (I)
После ночлега на твёрдом полу спина у Егора Лексеича гудела, однако настроение было отличным. Егор Лексеич чувствовал себя бодрым и сильным. Похрустывая гравием, он шагал к мотрисе — передвижному жилищу Геворга Арояна, хозяина лесобазы на станции Татлы. Под низким солнцем всё казалось ярким и выпуклым. У бетонной стены депо весело зеленел чертополох. По площадке уже катался, ворочая брёвна, автопогрузчик. На путях гудел вагон-генератор. Во дворах казарм и возле машин мелькали люди, и Егор Лексеич то и дело приветственно махал рукой. Здесь все его знали, все уважали — один из лучших бригадиров. Егору Лексеичу нравилось бывать на Татлах.
— Ваня! Вань! — позвал он мужика в бейсболке, мужик тащил канистру с бризолом. — Татауров, пень ты глухой!..
Мужик оглянулся. Егор Лексеич подошёл, протягивая руку.
— Как торговля? — он прищурился на рельсовые пути. — Что-то лавки твоей не вижу… Переставили за депо?
Татауров держал на Татлах вагон-магазин, продавал бригадам всё, что требовалось в командировках: спецовки и каски, спальные мешки, фонари, топоры, верёвки, патроны, батареи, цепи для мотопил. Продукты и выпивка у него были, разумеется, не по талонам, а потому втрое дороже, чем в Магнитке.
— Лавку час назад
— Кто кассу-то сделал? — удивился Типалов. — Народу вроде немного…
— Алабай на месяц бригаду снаряжал.
У Егора Лексеича неприятно потяжелело в груди.
— Куда он так надолго намылился?
Татауров поправил бейсболку и хитро глянул на Егора Лексеича:
— Сам знаешь, за фарт не базарят. Это ваши бригадирские заморочки.
— Ну да, ну да… — кивнул Егор Лексеич. — А я, значит, отсосу? Мне тоже всего надо. Меня Кардан на Банном обул. Последний хуй без соли доедаем.
— Скажи, что тебе взять с Уфы, я звякну Мишане, он загрузит, — пообещал Татауров. — Алёну пришли со списком.
Егор Лексеич давно заметил, что Татауров бьёт клинья под Алёну. Вот и сейчас прямо у него под носом чего-то выкружить хочет.
— Лады, — мрачно согласился Егор Лексеич.
Настроение у него испортилось. Точнее, испарилась безмятежность, и на душе стало тревожно. Вроде всё мирно вокруг, птички чирикают, тарахтит погрузчик, по небу плывут облака со слепящими краями, но где-то в лесах за станцией затаился Алабай. Он всегда был как бы на периферии зрения, но Егор Лексеич постоянно натыкался на его следы. Алабай не просто ухлопал Харлея. Он явно что-то задумал и к чему-то готовится…
Красно-жёлтая мотриса укрылась в тенёчке — под ветвями раскидистых тополей, что выросли на откосе насыпи. Отпыхиваясь, Егор Лексеич поднялся к дверям мотрисы и постучал. Автоматические двери, помедлив, разъехались.
В светлом салоне было прохладно — работал кондиционер. Егор Лексеич угодил как раз к завтраку. Ароян — лысый, поджарый, спортивный — сидел за столом с каким-то чернявым парнем, вроде тоже армянином. Завтрак у них был городской: глазунья с беконом, малина в сливках и кофе. Вкусно пахло свежей выпечкой. Ароян отложил вилку с ножом, поднялся и поздоровался.
— Рад видеть, Егор Алексеевич, — сказал он. — Знакомься, это мой сын Альберт. Присаживайся. Будешь что-нибудь? Алик принесёт.
Парень вежливо встал, пока Егор Лексеич усаживался.
— Ну, кофию разве что, — по-деревенски закряхтел Егор Лексеич. Он решил изобразить доброго дядюшку-простака — эта роль ему всегда удавалась. — Наследника обучаешь, Геворг Агазарыч? Правильное дело.
— «Наследника обучаешь» сильно сказано, — с лёгкой грустью улыбнулся Ароян. — Алик, увы, моему делу не продолжатель. Он просто навестить меня приехал, а бизнес его не интересует. Он наукой занимается, социологией.
— Антропологией, папа, — поправил Алик, заряжая кофемашину.
— Вот оно-то, — огорчился и Егор Лексеич. — Ну, а нам деваться некуда…
Алик поставил ему чашку кофе.
— Я к себе пойду, пап, не буду мешать, — сказал он.
Егор Лексеич заворочался, собираясь приступить к делу.
— Слушай, Геворг, — понизив голос, заговорил он, — у меня нарисовалась большая партия. Хочу привезти тебе хлыстов триста — пятьсот.
— Ты? — вздёрнул брови Ароян.
Егора Лексеича даже покоробило его изумление. Обычная партия была в тридцать — пятьдесят брёвен, однако он, Типалов, — один из лучших бригадиров, если не самый лучший, так неужели он не перевыполнит норму в десять раз?