Век Авалона

ВЕК АВАЛОНА

Прошло без малого сто лет с тех пор, как Многоименный появился в Авалоне. Успели умереть дети и внуки тех, кто видел, как закованные в черные латы беспощадные воины Аттилы вторглись в страну.

Многолюдные равнинные провинции, богатые вольные города, гордые горные княжества с суровыми серыми крепостицами - одно за другим пали под тяжкими мечами пришельцев. Чем меньше оставалось не покоренных, тем ожесточённей они сопротивлялись. Не столько храбрость, сколько отчаянье и страх заставляли

авалонцев защищаться до последнего. Слава о нечеловеческой жестокости завоевателей летела быстрее их звероподобных скакунов.

Страшные слухи доходили в еще свободные земли с завоеванных территорий. Про грабежи и насилие. Про обращение в бесчеловечное рабство целых селений. Про ужасные в изощренности казни. Рассказывали, что Аттила терзает людей прямо в своих покоях и орудия пыток развешаны по стенам тронного зала. Обедать хан предпочитает не под музыку и пение, а под вопли умирающих и приказывает сажать приговоренных на кол перед окнами дворца. А еще Аттила любит на глазах отцов семейств, подвешенных на дыбе, пытать раскаленным железом их жен и детей.

И все это он делает не для того, чтобы вселить в сердца завоеванных страх, а просто, потому что ему это нравится. И ничто не спасет оказавшегося во власти жестокого тирана - ни униженная покорность, ни собачья преданность. Он не знает жалости, не имеет уважения к храбрости и чести, а слезы и мольбы только распаляют его страсть к убийству и мучительству.

Когда люди перешептывались между собой, в который раз пытаясь понять, каким образом Многоименному так легко удалось захватить богатый и многолюдный край с тысячами сильных и смелых мужчин, они вспоминали еще одно жуткое и необъяснимое обстоятельство.

Никто в Авалоне не помнил, что было до вторжения. Будто вся огромная страна - с малыми детьми, седыми стариками, юными девушками, мельницами, дорогами, трактирами, обработанными полями и лесами, полными дичи - появилась на свет с первыми звуками гудящего армейского рога на границе.

***

Первыми Вестника увидели жители самой дальней долины - там, где седые горы упираются в блестящие звезды. Спустившись по склону, он вошел в селение - невысокий, с белыми волосами до плеч, одетый в балахон из мешковины и подпоясанный грубой веревкой. В руке Вестник держал посох из молодого дуба.

На площади перед святилищем Многоименного путь чужаку преградили помощники деревенского старосты.

– Откуда ты, незнакомец?
– выйдя из-за широких спин, сказал староста, - Мы не знаем тебя.

– Я пришел из-за гор, - просто ответил старик.

– Зачем ты выдумываешь?
– удивился староста, - Все знают, что за горами ничего нет.

– Мир не ограничивается Авалоном, - задумчиво пробормотал незнакомец, - Впрочем, откуда вам это знать?

– Что тебе здесь нужно?
– недобро прищурившись, поинтересовался староста - гость ему все больше не нравился.

Молодыми пронзительно зелеными глазами на морщинистом лице пришелец глянул на сбежавшихся настороженных селян и ответил:

– Ищу дорогу к Черному Замку.

В толпе раздались возгласы удивления.

– Зачем тебе Черный Замок, старик?
– встревожился староста.

– Мне нужен Многоименный. Хочу с ним потолковать.

Староста изумленно уставился на него:

– С чего ты взял, несчастный, что король Ричард

будет тебя слушать?

Старик рассмеялся.

– Об этом не беспокойся, добрый человек. Он меня уже слышит. Но мне нужно подойти к королю близко. Посмотреть в глаза. Взять за руку - и увести отсюда. Подзадержался он в Авалоне - пора и честь знать.

Услышав эти слова, селяне остолбенели от ужаса. Десятки лет никто не решался даже подумать такое о Темном боге. Староста велел посадить сумасшедшего под замок. Что делать с безумцем дальше, он не знал.

В то время сарай, который в деревне использовали как узилище, оказался на редкость многолюден. Там сидели пришлый карточный фокусник и вор Азам, пойманный с поличным, и угрюмый и не верящий никому великан - кузнец Рим, задолжавший Замку налог за прошлый год. Вестника посадили к ним третьим, и всю ночь он им что-то говорил, а они слушали, затаив дыхание.

Под утро Рим голыми руками вышиб дверь тюрьмы, а Азам украл трех лошадей. Так Вестник обзавелся первыми сторонниками.

В тот же день на другом конце страны в Черном Замке король Ричард вызвал к себе командующего войсками, начальника стражи и главного по тайным мыслям.

– Сегодня границу страны пересек чужой. Задержите пришельца. Узнайте, кто он, что ему нужно здесь и сообщите мне, - сказал король.

– Это один человек?
– спросил Ричарда командующий.

– Да, - мрачно ответил король, - но, сдается мне - опасный.

Все трое сановников изумились этим словам, хоть и не подали вида - ничего подобного они не слышали. До сих пор не было в мире никого, кто вызвал хотя бы тень страха на лице Многоименного.

– Прошу прощения, Великий король, - осторожно спросил главный по тайным мыслям, - Но можно ли хотя бы примерно узнать, как выглядит тот, кого надо найти?

– Не важно, - сказал Ричард, - Он сам даст знать о себе.

***

...Кровавая война продолжалась без малого тридцать лет. Когда, наконец, пала последняя крепость, хан, теперь вдруг велевший именовать себя императором Калигулой, стал ездить по стране с отрядом гвардейцев и обозом, полным блудниц. В каждом городе, куда приезжал император, устраивался грандиозный разорительный праздник. Жителей принуждали пить вино, петь, плясать и веселиться, пока властитель не покинет городские стены. Во главе отряда вооруженных мужчин и пьяных полураздетых шлюх Калигула без приглашения и предупреждения врывался в понравившиеся дома, и заставлял хозяев - почтенных купцов или богатых магистратов - закатывать для него пир, во время которого "гости" глумились над домочадцами и прислугой, ломали мебель и забирали себе все, что понравится. Нередко пиры заканчивались большим пожаром, в котором сгорали целые кварталы.

Но и те города и селения, которых визиты императора счастливо миновали, стенали под тяжким гнетом. Жестокие наместники бесчинствовали, подражая королю, не забывая драть с подвластных краев неподъемные налоги и беспощадно наказывая за малейшее проявление недовольства.

Иногда жители подвластных Калигуле земель не выдерживали тягот имперского правления и восставали. Тогда Калигула сам во главе войска карателей огнем и мечом как бороной и плугом проходил по взбунтовавшейся провинции, вырезая всех подряд - не разбирая покорных и не покорных, женщин и мужчин, детей и взрослых.