Век Авалона

Милютин Сергей Витальевич

***

Когда спустя несколько дней повстанческая армия подошла к Черному Замку, ее никто не встретил. Азам и Гван, едущие в авангарде, не увидели ни преграждающих путь солдат, ни парламентеров с белым флагом.

– Что еще задумал Темный бог?
– поинтересовался бывший вор у Гвана.

Бывший начальник города пожал плечами:

– Думаю, уже ничего. Оглянись, вся его армия - за нашей спиной. Целые полки в полном составе под собственными знаменами во главе с привычными командирами. Половина министров и советников Многоименного сейчас едут рядом с Вестником. Не удивлюсь, если

Ричард там совсем один.

– Так что же, мы - победили?
– безо всякой уверенности в голосе спросил Азам, - Как-то слишком просто.

Гван еще раз улыбнулся и пожал плечами.

Внезапно сзади раздался шум и возгласы. Боевые порядки расступились. Из глубины войска вперед выехал на ослике Вестник. За ним на коне, стараясь не отстать и не вырваться вперед, гнался растерянный губернатор Западной провинции. Он наклонялся с коня, протягивал руку к Вестнику, будто пытаясь ухватить за плечо, и приговаривал:

– Постойте, ну так же нельзя!.. Это опасно! Надо разведку выслать.

Вестник обернулся и с такой жалостью посмотрел на генерала, что тот дернул за поводья, резко останавливая коня.

– Не надо никого высылать. Спасибо, генерал. Дальше - я сам.

В одиночестве Вестник поднялся на ослике до раскрытых ворот Черного Замка. Спешился, и постукивая посохом по каменному полу, зашел внутрь. Постепенно гранит под голыми ногами сменился мрамором, высокие коридоры - королевскими покоями.

Везде виднелись следы поспешного бегства. На полу валялись брошенные алебарды гвардейцев, разорванные знамена и затоптанные гобелены. В какой-то момент Вестник заметил промелькнувшую между колонн бегущую фигуру в полупрозрачной одежде с соблазнительными очертаниями и услышал заливистый женский смех. В углу одного из залов на полу сидел пьяный шут, тренькающий на лютне красивую мелодию. В другом углу валялся человек в красном балахоне палача с перерезанным горлом. Под потолком пролетела странная птица с переливающимся всеми красками хвостом. Между ног испуганно юркнул маленький зверек с перепончатыми крылышками и мордой мартышки.

Между тем, солнечный свет, пробивающийся через витражные окна, покраснел и угас. Не торопясь, Вестник прошел еще пару пустых залов. Никто его не встречал и не останавливал. Он остановился в нерешительности, пока не заметил еле видные подрагивающие блики впереди. За открытой дверью в небольшой комнатке горела тусклая масляная лампа.

Многоименный стоял спиной к нему, глядя в окно, скрестив руки на груди. Вестник увидел мощную спину, затянутую в черную кожу, и длинные блестящие антрацитовые волосы, спадающие на плечи.

– Вы, все-таки, дошли, - задумчиво проговорил Ричард, обернувшись.

***

– Вы оказались чрезвычайно настойчивы. Чего же Вы от меня хотите, Вестник?

– Прежде всего, Джон Корн, - спокойно сказал Вестник, произнеся имя и фамилию с особым ударением, - я хочу, чтобы Вы вспомнили, кто Вы и где на самом деле находитесь. Ваше тело лежит в глубокой коме в отдельной палате психиатрической больницы тюремного типа в Даблвуде, штат Мэриленд, куда Вы помещены по решению суда...

Ричард поднял руку, останавливая его, и, кивая, продолжил за Вестником.

– ... помещен по решению суда за убийство, совершенное

в состоянии неконтролируемого приступа ярости. Я помню, трудно забыть. А также в связи с регулярными вспышками агрессии, несколько раз приводившими к телесным повреждениям разной степени тяжести. Испытываю навязчивую склонность к садизму, унижению жертв и причинению им боли. Помещен в больницу до излечения, хотя мой лечащий врач, - последние слова Темный бог Авалона выделил, - сомневается в его возможности.

Многоименный повернул к Вестнику мужественное красивое лицо.

– Все верно, доктор Харт? Так Вы, все-таки, применили методику глубокого включения? Вроде бы, раньше, Вы к ней весьма скептически относились. Хотя, конечно - с нашего последнего разговора много времени прошло.

Вестник пожал плечами.

– Вы все вспомнили, Джон? Очень хорошо.

Король Ричард покачал головой.

– Я всегда это помнил. Ну, почти всегда. Я довольно быстро понял, куда попал. Вы не представляете, что значит для человека в моем положении - всю жизнь вынужденного скрывать и сдерживать свою истинную натуру, оказаться там, где можно всё! В Авалоне я мог реализовать любую самую отвратительную и изощренную фантазию, не боясь ни наказания, ни того, что я причиню вред настоящему живому человеку.

– Но теперь Ваш кошмарный сон подошел к концу, - сурово проговорил Вестник, - Пора в реальный мир. Вы помните - Вас там ждут.

Ричард сделал предупреждающий жест рукой в перчатке.

– Подождите, док!
– Ричард печально улыбнулся, - Когда я очнусь - все это исчезнет? Все эти прекрасные города, эти люди с их жизнями, судьбами, мечтами?

Вестник пожал плечами.

– Вы отлично знаете, что всего этого и нет на самом деле.

– Но это есть в моем сознании. Я не думаю, что это просто моя фантазия. Раньше мне так казалось - теперь уже нет. Эти люди думают моими мозгами. Так в чем разница? Они реально любят, радуются, страдают. Все на самом деле.

Вестник рассмеялся.

– Не могу поверить, Джон! Вы хотите меня убедить, что стали испытывать жалость к людям?

– Не знаю, поймете ли Вы, док, - подбирая слова, медленно начал Ричард, - Там - в моей прошлой жизни до Авалона, я был страшно, абсолютно одинок. Мне приходилось скрывать свою истинную сущность. Родители не любили меня, я стал для них предметом вечного ужаса и позора, свидетельством их непоправимого жизненного поражения. Они разлучили меня с единственным существом, относившимся ко мне хоть с каким-то участием - моей сестрой Мэри.

Вестник кивнул.

– Мисс Корн регулярно звонит в лечебницу, спрашивает о Вашем состоянии. Она любит Вас, несмотря ни на что. И ждет Вашего пробуждения.

– У меня не было и не могло быть друзей, - жарко продолжал Ричард, - Я не завел семью, я знал, что у меня ее никогда не будет. Мне не за что было любить кого бы то ни было. Я ни за кого не отвечал, ни о ком не заботился.

Он замолчал.

– Когда я завоевывал Авалон, мне просто доставляла удовольствие возможность убивать и отправлять на смерть, причинять боль, заставлять людей испытывать муки, наслаждаться безраздельной властью над ними. Так продолжалось долго - десятилетия. Но постепенно...