Век Екатерины Великой
Шрифт:
Боже, благодарение Тебе!
Вечером следующего, знаменательного для костромичей, дня на правом берегу Волги засиял вензель Ея Величества под императорскою короною. На третий день, в день Вознесения Господня, императрица посетила усадьбу Борщовка на правом берегу реки. Вечером она со своей свитой отправилась далее по своему маршруту – к великой печали всех горожан.
Государыне Екатерине тоже взгрустнулось. Когда она еще прибудет сюда? Скорее всего, никогда! Слишком уж насыщена была ее жизнь в двух столицах. Сюда приедет уже Павел, али даже внуки
– Широка матушка-Волга, – продекламировал оказавшийся рядом поэт Михаил Херасков.
– Дух захватывает, – ответила государыня Екатерина.
– То не река, а море! Что скажете, Ваше Величество? – спросил главный петербургский полицмейстер, Николай Чичерин, и провел широко рукой.
Екатерина, в легкой красивой шали, заботливо накинутой на нее фрейлинами, оторвала взгляд от воды. Посмотрела на обоих. Глаза ее как будто еще больше заблестели в наступающих сумерках. И поэт, и полицейский не сводили с нее глаз, ожидая ответа.
– Велика Волга, да! Согласна. И широка, как душа русская, – ответила она с грустью в голосе.
Мужчины переглянулись, кивнули императрице.
– Лучше и не скажешь, – согласился Чичерин, глубоко вдохнул, набрав полные легкие воздуху, и выдохнул. – И воздух здесь волшебный! – добавил он.
Улыбаясь своей вечной широкой улыбкой, Херасков сказал, хлопнув его по плечу:
– Магия силы и красоты! Можно вот так простоять всю ночь, переворошить всю свою жизнь, искренне помолиться – и найти для себя новый путь.
Екатерина, расчувствовавшись, незаметно смахнула слезу.
– Как дела ваши с переводом «Велисария», идут исправно? – спросила она, дабы переменить тему. – Много вы уже успели перевести во время нашего славного водного пути? Завтра у нас поэтический вечер.
– Весьма, Ваше Величество! Будет что продекламировать, не сомневайтесь!
Оставшийся в сей вечер на их галере Иван Орлов с удивлением полюбопытствовал:
– Ужели вы еще проводите здесь декламацию стихов?
На что Херасков весело ответил:
– Да, милостивый государь, мы здесь, – он обвел всех присутствующих рукой, – дабы не скучать, по предложению Ея Величества Екатерины Алексеевны договорились совместно перевести новое сочинение Жана Франсуа Мармонтеля «Велисарий». Как водится, кинули жребий, и каждому досталась своя часть сочинения.
– Мне досталась самая интересная, девятая глава, – сказала со смешком императрица.
– Ну, а мы с Нарышкиным еще переводим несколько разделов «Энциклопедии» и кое-что из Дидро, – увлеченно продолжал говорить Херасков, видя, что императрица, граф и некоторые другие с интересом его слушают.
– Похвально, Михаил! Чаю, и я не на последнем месте с моей частью перевода окажусь. Смотрите, не опоздайте, любезные кавалеры, – молвила государыня
Она кивнула своей фрейлине, стоявшей в шаге от нее. Оба кавалера поспешно приложились к руке.
– Я провожу вас, Ваше Величество! – предложил Херасков, опережая графа Орлова, и, взяв ее под локоть, повел к ее каюте, крепко придерживая. Чичерин вел Полянскую. Оставшаяся свита тоже стала медленно разбредаться.
Следующий причал, где бросили якорь на самый короткий срок, был в Городецком Феодоровском монастыре. Екатерина Алексеевна приняла участие в освящении собора, выстроенного в честь Феодоровской иконы Божией Матери, одной из святынь дома Романовых. Императрица внесла пожертвования на украшение храма и для братии. Пребывая ранее в хорошем настроении, она вернулась на галеру весьма рассерженная: дряхлый архимандрит еле шамкал беззубым ртом, и, что самое отвратительное, братия оказалась навеселе.
Остановка в Балахне такожде не порадовала государыню, понеже местный воевода по простоте своей душевной поведал о грядущем голоде, поскольку в сих местах три года подряд случился неурожай. Сердитая, она долго обсуждала со своим окружением положение дел в малых селеньях.
В тот же день галеры направились в Нижний Новгород.
Государыня Екатерина Алексеевна сидела в общей комнате, среди своих приближенных.
– Через три часа мы будем уже на месте. Припоминаю я прежнего главу Нижегородской губернии. Звали его Сергей Иванович Измайлов, бывал раз в год на приеме у императрицы Елизаветы Петровны, – рассказывала императрица во время игры в «Бостон». – Про теперешнего я ничего не знаю, окромя того, что имя его Яков Семенович Аршеневский, а в звании он генерал-поручика. Хотя вы наверняка знаете о нем, Александр Сергеевич, – обратилась она к графу Строганову. – Вы же не так давно ездили в Нижний Новгород.
– Аршеневского Якова Семеновича? – переспросил граф, внимательно глядя в глаза государыни. – Нет, Ваше Величество, не припоминаю такого. Да и пробыл я там не долго.
Екатерина ободряюще улыбнулась.
– Понравился город вам, Александр Сергеевич?
– Сам город-то? Как сказать, – Строганов задумался. – Улицы и переулки кривые, узкие. Площади немощеные и пыльные, особливо летом. После дождей – нельзя и пройти, кругом грязь сплошная.
– Бедные крестьянские женщины, из дома им не выйти, – жалостливо пробормотала фрейлина Полянская.
– Токмо ежели на телеге, – заметил с иронией князь Яков Шаховской.
– Есть у них там Ивановский съезд, так во время дождей там вечно ломались оси телег и колеса, рвалась упряжь и тонули в грязи лошади.
Екатерина покачала головой. Окинув всех взглядом, сказала:
– Ожидает, чаю, нас картина не из приятных… Чего еще любопытного вы нам поведаете, граф?
– Кто ж может знать больше вашего, Екатерина Алексеевна, – сказал с улыбкой Строганов. – Вам, стало быть, и докладывают…