Век Екатерины Великой

Волгина София

К сожалению, не успев прибыть в свое поместье, граф заболел. Императрица отправила к нему своего доктора Крузе. Тем не менее, выздоравливая в своем роскошном Гатчинском дворце, Орлов принимал посланцев от императрицы, предлагавшей ему отставку с сохранением пожизненной пенсии в полтора миллиона рублев в год с тем, дабы он поселится вдали от двора. Григорий Орлов не соглашался. Его посредником в переговорах с Екатериной стал старший из братьев Орловых – Иван, коего Екатерина Алексеевна весьма уважала.

В конце концов, сошлись на том, что окромя пенсии Орлов

получит единовременное пособие в миллион рублев на покупку дома и разрешение жить в любом из подмосковных дворцов. Ему было подарено еще десять тысяч крестьян, огромный серебряный сервиз французской работы и еще недостроенный Мраморный дворец на Неве, у Троицкой пристани. Императрица Екатерина, желая показать, как, несмотря ни на что, она к нему благорасположена, подписала высочайший рескрипт об утверждении Григория Григорьевича Орлова в княжеском достоинстве, кой, по ее ходатайству, был получен еще девять лет назад, но не был вручен фавориту из политических соображений.

Получив все, чего он добивался, теперь уже с титулом, Светлейший князь Орлов продолжал беспокоить Екатерину письмами, посылая к ней своих братьев. Иван Григорьевич Орлов, паки поддавшись настойчивым уговорам брата, собрался ехать на аудиенцию к императрице, предупредив его, что делает сие в последний раз.

Свежая и легкая в движениях, с обычным своим притягательным взглядом, императрица встретила его ласково, как всегда. Она немного изменила прическу, приспустив волосы на виски так, что лицо казалось помолодевшим лет на десять. К тому же Екатерина Алексеевна заметно похудела – видимо, от переживаний. Пригласив графа разместиться напротив, она устроилась в своем кресле у стола.

После нескольких незначительных и обязательных приветственных слов, императрица сразу же перешла к делу.

– Вы пожаловали, граф Иван Григорьевич, полагаю, касательно Григория Григорьевича. Однако, все, что я могла сказать по оному поводу, я уже сказала.

– Ваше Величество, он просит токмо одной аудиенции. Прошу вас, не откажите!

Екатерина сжала губы, спросила с раздражением:

– И о чем он будет говорить? Паки раскаиваться? Однако всем известно, что после драки кулаками не машут.

– Он… – начал было граф Иван.

Но Екатерина его прервала.

– Иван Григорьевич, – сухо говорила она графу Орлову, – передайте своему брату, что я устала терпеть унижения, постоянно получая доносы о его бесконечных любовных похождениях.

Она красноречиво посмотрела на графа Ивана. Тот молча отвел глаза, по скулам ходили злые желваки. Императрица продолжила:

– Пора мне вспомнить не об императорской, – она сдержала дыхание, придержав рукой колышущуюся от волнения грудь, – пора вспомнить о женской моей гордости. Согласитесь, Иван Григорьевич, я и так долго его терпела. Но, у всякого терпения есть конец. Знаете, как бывает: в милом нет постылого, а в постылом нет милого.

– Я паки поговорю с ним, – с трудом сглотнув, проговорил граф Орлов.

Екатерина, словно не слыша его, продолжала все напористей:

– Он, вестимо, хорош: и красавец, и герой, и все тому

подобное, но он мне таков не надобен, коли не я царица его сердца! Он думал, что будет играть с огнем и не обожжется? Ужели вы полагаете, будто так возможно? – Екатерина выразительно посмотрела на графа. – Я более не желаю строить замок на песке! Так, стало быть, ему и передайте.

– Ваше Величество, Екатерина Алексеевна, государыня! Знаю я, что вы – единая царица сердца его. А все остальное лишь забавы во хмелю.

На глаза Екатерины навернулись слезы. Она отвернулась.

– Иван Григорьевич, я все сказала.

Она нервно позвонила. Вошла статс-дама Прасковья Брюс, поклонилась.

– Прикажите статс-секретарю Козьмину принести бумагу и печать.

Брюс вышла.

Екатерина обернулась к князю и ровным голосом сообщила:

– Теперь же я издаю приказ более ему не появляться при дворе.

Вошел секретарь. Подписывая документ, Екатерина мельком взглянула на графа. Лицо его побледнело, он нервно что-то мял в руке. Екатерина пожалела его – понимала, что он не причем во всей оной истории с младшим братом. В момент передачи секретарем ему бумаги, стойко глядя ему в глаза, императрица молвила с печалью в голосе:

– Я никогда не забуду, чем я обязана перед всем вашим родом, Иван Григорьевич. При всем моем уважении лично к вам, заслугам передо мной и отечеством остальных ваших братьев, я отдаляю от двора всех Орловых на год. Но вашу просьбу дать Григорию Григорьевичу последнюю аудиенцию я исполню. Прощайте!

Сильно побледнев, Иван Орлов, пораженный услышанным вердиктом, сумел взять себя в руки. Твердым шагом он подошел, поцеловал руку и, отступив на три шага и повернувшись кругом, быстро вышел вон.

Екатерина, в последнюю минуту затаившая дыхание, наконец с облегчением выдохнула. Опустившись в кресло, облокотившись на руку, она просидела так долгое время.

Все подобные посольства Орловых настолько удручали Екатерину, что она некоторое время не могла сосредоточиться и нормально работать. Дело дошло до того, что она не принимала никого, даже отказывала министрам, являющимся к ней с докладами.

Впрочем, так продолжалось недолго. Усилием воли императрица Екатерина вернула себя к делам и снова предстала перед всеми неотразимой императрицей, не упускающей из виду ни одного важного дела.

Все как будто успокоилось и вернулось в прежнюю колею, как вдруг вечером накануне Рождества в Петербург нежданно пожаловал Светлейший князь Григорий Григорьевич Орлов. Он остановился у брата Ивана и уже на следующий день, в самом своем блестящем виде, был принят Екатериной.

Когда все вышли из комнаты, Орлов бросился Екатерине в ноги. Она молча подождала, пока он выскажет все свои мольбы и просьбы о прощении, после чего холодно приказала ему встать.

Орлов поднял разгоряченное лицо, взглянул на нее и не узнал: в ее взгляде не было более любящего сострадания, к коему он так привык за столько лет, а было лишь желание скорее закончить сию сцену. Он встал, отвел глаза.