Век Екатерины Великой
Шрифт:
Императрица понимала Фридриха: по союзному договору он должен был выплачивать немалые деньги для поддержки ее войск во время военных операций, а победит ли Россия – сие для него был вопросом неопределенным. В семидесятом году брат Фридриха, Генрих, поехал к их сестре, королеве Швеции, Ульрике. Зная о свидании Иосифа с Фридрихом в Нейштадте, Екатерина подумала, что встреча с Генрихом могла бы оказаться полезной для нее и России. Тем более, что прусский король всеми силами удерживал Австрию от союза с Турцией: он боялся оказаться вовлеченным в войну с турками, так как состоял в союзе с Россией, коей по договору платил во время войны. Екатерина знала, что как женщина легко могла обаять любого, даже самого холодного человека, подобного принцу Генриху. Что ей и удалось. Генрих прибыл в конце декабря. Приняв его с подобающей пышностью, государыня Екатерина Алексеевна отметила, что принц весьма умен и учтив, но холоден, по ее мнению, как «крещенские морозы». Но сие было поначалу. Как раз незадолго до приезда Генриха, австрийцы отняли у поляков Ципрское графство, объявив, что оный клочок земли по праву принадлежит Австрии. Принц Генрих
После его возвращения, Фридрих, по рекомендации брата, поручил своему советнику графу Сольмсу вплотную заняться вопросом раздела и размеров приобретений в Польше. Петр Панин и Сольмс подробно обсудили проект Ленара – старый план раздела, представленный много лет назад. Хотя австрийская королева Мария-Терезия была паче настроена на идею раздела Турции, она все-таки приняла участие в разделе Польши, не желая упустить своего куска польской землицы.
Екатерину отнюдь не волновало уничтожение Польши, ей хотелось каким-нибудь образом узнать, существует ли хоть малая возможность овладеть всей Польшей, тем паче, что фактически она уже находилась в руках России. Она желала устроить все так, дабы соседние страны не помешали ей в оном. Императрица желала держать свои войска в некоторых крепостях страны, якобы на случай вторжения татар. Польская проблема обострилась тем, что поляки искали разнообразные пути и средства борьбы с Россией. «Княжна Тараканова» такожде была одной из тех возможностей, кою можно было использовать против нее: неслучайно в ее окружении оказались несколько поляков, которые считали, что их враги всегда будут токмо ссориться из-за польского «белого орла». Однако соседние «орлы» объединились и принялись вместе делить Речь Посполитую между собой. План раздела Польши придумали пруссаки много лет назад, однако опасения России усилить тем самым Пруссию и Австрию долго не позволяли ей вступить в сговор против Речи Посполитой.
Король Станислав Понятовский находился в самом что ни на есть плачевном положении и обращался за помощью ко всем, к кому мог, обещая отдать даже часть страны, токмо бы избавиться от насилия русских. Он много раз писал Екатерине, умолял пощадить его страну, но та оставалась непреклонна, оправдывая все своим долгом защищать православных диссидентов. Король намеревался отречься от престола, но на оное императрица такожде не соглашалась.
Наступило некое перемирие и казалось, что военное положение в Польше вот-вот должно прекратиться, но Францию не устраивало усиление России. Из Парижа прибыл полковник Дюмурье с отрядом французских солдат и офицеров, и вместе с конфедератами в апреле семьдесят первого они захватили Краков. Через несколько дней Суворов нанес им сокрушительный удар при Ландскроне. Правильно оценив обстановку, Суворов бросил в атаку на центр противника казаков и карабинеров. Дюмурье приказал егерям пропустить русскую кавалерию, дабы затем смять ее ударом польских гусар и улан, но не соразмерил свои силы. Казаки, сомкнувшись в грозную силу, смяли польскую пехоту и кавалерию. Конфедераты обратились в бегство, но поляки все-таки продолжали сопротивляться. В августе на сторону конфедератов перешел литовский гетман Михаил Казимир Огинский, за короткий срок объединивший разрозненные отряды повстанцев. Суворов прекрасно понимал, что промедление смерти подобно. Посему в середине сентября семьдесят первого года, имея в своем распоряжении около восьмисот солдат, Суворов атаковал четырехтысячную армию Огинского в местечке Столовичи и наголову разбил ее. Полностью надежды конфедератов провалились после того, как пятого апреля семьдесят второго года Александр Суворов взял последний оплот Конфедерации – Краковский замок.
За героизм, доблесть и отвагу императрица удостоила Александра Суворова орденом Святой Анны, Святого Георгия третьей степени и Святого Александра Невского. Императрица не жалела наград своим героям! Окромя того, благословила его на брак с дочерью генерал-аншефа князя Ивана Андреевича Прозоровского, Варварой, а такожде удовлетворила настойчивую просьбу генерал-майора Суворова отправиться на турецкий фронт.
Фридрих полагал, поскольку война с Турцией началась из-за польских смут, то Россия должна была искать себе вознаграждение в Польше. Соглашение трех великих держав оказалось насущной необходимостью, дабы избежать столкновения между ними по поводу русско-турецких дел. Екатерина не хотела чьего либо вмешательства в пожинание плодов победы над Турцией. Договор между Австрией, Пруссией и Россией состоялся. Раздел Польши произошел. В результате она потеряла около трети земель и населения. Победы России на суше и на море стали несчастьем для Польши,
За заслуги на переговорах по разделу Польши императрица наградила блестящего генерала и умнейшего дипломата Александра Ильича Бибикова, бывшего своего маршала в Комиссии по Уложению, орденом Святого Александра Невского и чином генерал-аншефа.
Двадцать пятого июля 1772 года Россия получила часть Речи Посполитой с населением более миллиона человек. К России отошли польская Ливония, белорусские города Полоцк, Витебск и часть Минского воеводства. Малая Польша отошла к Австрии, Пруссия овладела Великой Польшей и Гданьским районом. Фактически Речь Посполитая перестала существовать – ею правила императрица Екатерина через своего посла, кой, в свою очередь, давал указания польскому королю Станиславу-Августу.
После поражения и раздела Польши руководители Конфедерации бежали кто во Францию, кто в Германию. Десять тысяч пленных поляков были отправлены вглубь России. Больше половины из них находились в Казани. Однако пленные вожди конфедератов, граф Потоцкий и граф Пулавский, пользовались большими привилегиями.
Непросто оказалось решить все вопросы с Польшей одновременно с Турцией.
Посол Ея Величества государыни Екатерины Алексеевны, барон Ассенбург, рьяно отнесся к предложению императрицы найти достойную невесту для Великого князя. Особо подстегнуло его обещание получить в качестве вознаграждения участок землицы неподалеку от Царского Села. Он сразу предложил наиболее выгодных во всех отношениях претенденток. Ими оказались три дочери ландграфа Людвига Гессен-Дармштатдского и Амалии-Фредерики Вильгельмины-Луизы – восемнадцати, семнадцати и пятнадцати лет. Прусский король Фридрих Второй, по словам Ассенбурга, был просто счастлив в очередной раз породниться с Россией.
Посоветовавшись с Паниным и Разумовским, императрица Екатерина Алексеевна выслала за ними три фрегата. Командиром одного из них был статный красавец, сын князя Кирилла Григорьевича Разумовского, Андрей, который завязал самые дружеские отношения с средней сестрой, Вильгельминой. Окружающие заметили их взаимные чувства, и в Россию принцесса отправилась на другом корабле – а не как планировалось, на корабле Андрея Разумовского, лучшего друга наследника.
Пятнадцатого июня приехала в Россию ланд-графиня Дармштадтская с дочерями, из коих одна предназначалась в невесты великому князю Павлу. Екатерина поручила «гатчинскому помещику» Григорию Орлову встретить путешественниц и принять их в своем чрезвычайно роскошном доме. Еще до приезда ландграфини императрица в сопровождении одной токмо графини Прасковьи Брюс прибыла в Гатчину – в первый раз после разрыва.
Великий князь из трех сестер выбрал себе в невесты Вильгельмину, среднюю сестру.
При крещении, в августе семьдесят третьего года, принцессе Дармштадской было дано имя Наталья Алексеевна. На следующий день их обручили. Через полтора же месяца сыграли свадьбу с пиром на весь мир. Венчал их архиепископ Покровский и Рижский Иннокентий. Павел обожал ее, но жена относилась к нему с заметным холодным равнодушием. Свое сердце она успела отдать красавцу Андрею Разумовскому.
Вскоре после женитьбы Павла едва не разразился новый политический скандал, в коем оказались замешаны молодые супруги. Состоявший на русской службе уроженец герцогства Голштинского, принадлежавшего Павлу Петровичу, Каспар фон Сальдерн, стал развивать в разговорах с Великим князем заманчивую идею о том, что теперь, будучи совершеннолетним, он имеет такие же права на престол, как и его мать. К примеру, Павел Петрович может претендовать на совместное правление, по образцу Австрии, где мать и сын – Мария-Терезия и Иосиф – делили между собою власть. Причем жена Великого князя, Наталья Алексеевна, желала реализовать сию идею активнее своего мужа.
Вестимо, Никите Ивановичу Панину было известно о плане Сальдерна, но он не донес о нем государыне. Донес Кирилл Разумовский: его сын проговорился случайно. Возмущенная Екатерина не могла прийти в себя от оного сообщения. На Павла, его жену и Панина легло тяжкое подозрение в составлении заговора против нее. Однако Сальдерн избежал острога, успев уехать из России, посему дело сие замяли. После женитьбы Павла граф Никита Панин, получив тридцать тысяч пенсии и девять душ, потерял пост воспитателя великого князя. Съехав из своих покоев в Зимнем дворце, Панин по-прежнему продолжал ведать иностранной политикой. Однако после истории с Сальдерном Екатерина перестала доверять ему.
Так обстояли дела в осень семьдесят третьего года. Ко всем заботам, беспокоившим императрицу, – война, свадьба сына, сложности в отношениях с ним, угроза заговора и крестьянское восстание, – в конце сентября в Петербург прибыла литературная знаменитость, Дени Дидро со своим компаньоном Фридрихом Мельхиором Гриммом. Сей энциклопедист выбрал самое неподходящее время для своего визита. Дидро, впрочем, как и все мужчины, восхитился Екатериною и говорил, что она обладает «душой Цезаря и обольстительностью Клеопатры». Он часто, вместе со своим другом бароном Мельхиором Гриммом, беседовал с ней, бывало, и в присутствии Васильчикова, о наилучшем реформировании ее государства, что изрядно развлекало государыню первое время. Но через пять месяцев она с трудом дождалась его отъезда. Впрочем, Фридрих Второй, пригласивший Франсуа Вольтера такожде, весьма скоро изрядно рассорился с ним так, что знаменитому философу пришлось уехать из Пруссии. Екатерина оказалась более терпеливой, но неоднократно жаловалась подругам, что, доказывая свои идеи, Дидро с таковой горячностью хватал ее за руку, что у нее оставались синяки. Благодаря визиту Дидро Екатерина окончательно убедилась, что французская теория реформирования к России совершенно неприменима.