Век любви и шоколада
Шрифт:
София Биттер обернулась. Ее большие темные глаза покраснели, веки опухли, как и губы.
— Аня, — сказала она, — ты думала, я не приду на похороны своего лучшего друга?
— Собственно, да. Это ты его убила, и хорошие манеры должны были продиктовать тебе не приходить.
— У меня нет хороших манер. Кроме того, я убила его только из-за любви.
— Это не любовь.
— А что ты знаешь о любви, liebchen* (нем. «Милочка»)? Ты вышла замуж за Юджи по любви?
Я толкнула ее к гробу. Мы привлекли внимание других гостей.
— Он предал меня, — настаивала София. — Ты знаешь, что он сделал.
Пальцы дернулись к мачете. Я подумала о Юджи, предлагавшем
— Уходи, — сказала я. — Ты проявила свое почтение, которое они заслужили, и теперь должна уйти.
— Я буду присматривать за тобой, Аня. Удачи с открытием остальных клубов в Японии.
— Это угроза? — Я представила, как она устраивает смуту на одном из открытий клуба.
— Ты очень подозрительная молодая женщина.
— Наверное, так. Будь мы в Америке, тебя бы арестовали.
— Но мы не там. И отравление – идеальное преступление. Оно требует терпения, но его очень трудно доказать. Кстати, каковы твои планы после похорон? Может, пообедаем? Девичьи разговоры и шоколад. К сожалению, я завтра уезжаю. Ты не одна, кто занимается бизнесом, хотя ведешь себя, как будто так и есть. Это не оставляет нам времени наверстать упущенное. Печально.
— Я чувствую жалость к тебе. Он любил тебя, а ты убила его, и теперь никто никогда не полюбит тебя снова.
Ее глаза стали черными от ненависти. Только произнеся это, я поняла, что ничего, кроме уверения, что другие находят ее жалкой, не могло возыметь такого эффекта над этой женщиной. Она бросилась ко мне, но я не боялась ее. Она была слабой и глупой. Я позвала Кадзуо и попросила показать ей, где находится дверь.
XIX
Я ДАЮ КЛЯТВУ ОСТАТЬСЯ В ОДИНОЧЕСТВЕ
Не смотря на то, что на дворе был белый день, я вернулась в свою комнату в доме Юджи, чтобы поспать. Я морально устала, если не физически. Я легла на кровать, даже не потрудившись снять свое черное кимоно.
Я проснулась за полночь, в комнате было неуютно и пахло плесенью. Мои одежды пропитались ароматом ладана, и я жаждала прогуляться, чтобы немного подышать свежим воздухом. Хоть я и не особенно заботилась о своей безопасности, я примотала мачете под кимоно.
Я направилась по тому же пути, по которому гуляла с Юджи несколько дней назад. Я пришла к пруду с карпами и уселась на древнюю каменную скамейку. Я наблюдала, как оранжевые, красные и белые рыбки плавали и резвились в нем. Я созерцала этих рыб. Было поздно – они породистые? Когда же рыбы спят? Спят ли они вообще?
Я расстегнула кимоно, которое слишком туго затянула прислуга.
Я посмотрела на свои руки и обручальное кольцо. Слишком большое для этого эксперимента, подумала я.
В эту ночь ярко светила луна, и я смогла увидеть свое отражение в воде. Я смотрела на Аню Баланчину и как рыбы плавали по ее лицу. Она, казалось, была на грани слез, и я ненавидела ее за это. Я сняла обручальное кольцо и швырнула его в нее.
— Это был твой выбор, — сказала я. — Ты не должна чувствовать печаль.
Мне было двадцать лет. Я вышла замуж и вот
Бизнес имел смысл, пока соглашение не стало настолько сложным. Я не видела причины в будущем соединить свою жизнь с кем-то еще. Женившись по любви, всегда можно разлюбить (пример: мои родители, родители Вина). Если вы женитесь из-за бизнеса, отношения отказываются оставаться деловыми. Кроме того, я упорно трудилась, сделала трудный выбор, и построила нечто иное, чем офигительный дом из подростковой мечты. Я не желаю идти по стопам чьих-то историй и ошибок, а также не хочу, чтобы кто-то шел по моим. Кроме того, кто сможет быть со мной, не осуждая меня? Кто сможет понять, почему я сделала все эти вещи, которые сделала? Я сидела посреди ночи на жесткой каменной скамье в чужой стране и думала: зачем мне снова выходить замуж?
Поэтому я решила остаться одинокой. Как вариант периодически заводить любовника. (Католическая школьница во мне была шокирована этой мыслью; я сказала ей, что нас выгнали из католической школы, поэтому она должна заткнуться.) Тео фактически был моим любовником, и посмотрите, что из этого вышло. Определенно, лучше остаться одной. Я хотела бы заполнить свое свободное время продуктивным хобби. Я бы стала читать, как Имоджен, пошла бы на кулинарные курсы, научилась бы танцевать, стала бы волонтером, помогая детям-сиротам, приняла бы более активное участие в роли крестной Феликса. Я хотела бы написать мемуары.
(Примечание: даже много лет спустя мне трудно признать это. Бракосочетание с Юджи Оно, несмотря на все хорошее, что было сделано для «Темной комнаты», вероятно, войдет в историю как самая ужасная ошибка в моей жизни. Каждый, кто читает эти записи, знает, что совершила я их много. В тот вечер я совсем не была готова признать, что ошибка была моя, а не самого института брака.)
Во время раздумий я почувствовала, как что-то ударило меня под левую лопатку. Это было как-то неправильно, но тем не менее, не показалось мне значительным. Что-то тупое, среднего размера, безвредное. Софтбольный мяч или грейпфрут. Взглянув вниз, я увидела, что моя грудь пробита сверкающим острым лезвием. Вдруг лезвие исчезло и рана закровоточила. Больно не было, видимо, из-за адреналина. Я попыталась достать мачете из-под кимоно, но одеяние было таким объемным, что я промедлила. Когда я обернулась, лезвие вошло куда-то в нижнюю часть моей спины. Я попыталась встать, но правая нога отказала и я упала, ударившись подбородком и шеей об каменную скамью. София Биттер надо мной держала меч. Ее взгляд говорил, что она не остановится, пока я не буду мертва.
Как она проникла в усадьбу? Кто еще был с ней? У меня не было ни секунды на размышления. Я хотела жить. Мне нужно было время, чтобы добраться до мачете, поэтому я решила поговорить с ней.
— Почему? — Мой голос был едва громче шепота – я повредила гортань, когда упала на скамейку. — Что я тебе сделала?
— Ты знаешь, что ты сделала. Я бы предпочла отравить тебя, но у меня нет ни времени, ни доступа. Мне придется смириться с этим. — Она приподняла меч и подняла его выше.
— Погоди, — прошептала я так громко, как могла. — Прежде чем ты убьешь меня... Юджи просил кое-что сказать тебе. — Это была жалкая уловка с моей стороны, и у меня уже почти не было веры, что она сработает.