Век-волкодав
Шрифт:
— Апельсины принесли? — не слишком вежливо перебила кавалерист-девица. — Или сразу бить будете?
«Меньшевик» расплылся в благодушной улыбке:
— Слюшай, хорошо шутишь, Зотова! Веселый ты человек. В ОГПУ никого не бьют, это каждый советский гражданин знает… Держи!
На толстой ладони сам собой образовался большой оранжевый апельсин.
— Всего один? — поразилась Ольга, решив вредничать на полную катушку. — Лишний червонец пожалели?
Улыбка стала еще шире. Стеклышки весело блеснули:
— Зачем
Кавалерист-девица понимающе кивнула. Значит, и обыск провели. Хорошо, что все бумаги заранее спалила, а диск, Симой подаренный, спрятала в узкой щели между камнями полуразрушенного склепа на Ваганьковском.
…Прежде чем подарок из дому убрать, Ольга несколько раз подносила ладонь к блестящему металлу, но так и не решилась нажать на красный камешек-кнопку. «Ты будешь знать, где найти друзей». Друзей у Зотовой и так с избытком. Кого-то похоронила, кто-то Иудой стал, за всех остальных сердце болит…
Хватит!
— Соседи у тебя хорошие, — вел далее «меньшевик». — Правильные! Чуть ли не баррикаду построили, сотрудников в твою комнату пускать не хотели. И ты Зотова, человек правильный, только нам, ОГПУ, не веришь. Зря не веришь!..
Ольга хотела огрызнуться, но внезапно сообразила, что авто едет с приличной скоростью и тормозить не собирается. Значит, не на Лубянку и, конечно, не в Главную Крепость…
«Меньшевик», подсев ближе, задышал прямо в ухо:
— Ты нас полюби, мы хорошие! Кто нас не любит, плохо живет. И недолго. Климову помнишь? Климова Мария Поликарповна, у товарища Кима, земля ему пухом, работала…
Осекся, Ольгины пальцы у собственного горла приметив. Отодвинулся резво, рукой замахал:
— Ты что? Ты что? Совсем нас за зверей держишь? Товарищ Бокий приказал Климову найти и под защиту взять. Не арестовывать даже! Она у Кима на самых секретных бумагах сидела. Представляешь, скольким разведкам такая девка нужна? А она, дура, в бега ударилась.
Зотова опустила руку, отвернулась. И в самом деле, нашла кого защищать!
«Пистолет оставить?» Все бы простила Ольга лучшей подруге Маруське, только не эти слова. Убила бы — ладно, пусть даже в спину. Но чтобы так спокойно смерть предлагать!..
— Извините!
— Ничего, — негромко, без всякой злобы, отозвался любитель апельсинов. — Дружили с ней, да? Начальство решило, что Климова твоя за границу податься может. А я, Зотова, умный. Сыроежкина помнишь?
Ольга невольно улыбнулась. Красивый он парень, товарищ заместитель начальника оперативного отдела Главного Управления. И фамилия хоть куда!
— Помнишь, вижу! Он тебя тоже помнит. Холостяк, между прочим… Поручил я ему все по Климовой раскопать, не сейчас, давно уже. Раскопал, только опоздал чуток.
Машина, резко вильнув в сторону,
— Опоздал? В каком смысле?
«Меньшевик» снял пенсне, поглядел угрюмо:
— Сыроежкин по ней месяц работал. Она же, Климова, в семью самого Вождя пробралась, чуть ли не родственницей стала. А документов никаких, пришла ниоткуда, словно с Марса прыгнула. Прикрывал ее кто-то очень серьезный. А потом у нее жениха зарезали, хорошего парня из «Известий»…
Ольга невольно вздрогнула. «Мы с Мишей день свадьбы намечаем…» Как страшно все обернулось!
— Почерк — бандитский самый. Сыроежкин смекнул, пустил агентов по хитровским и тишинским «малинам». И не зря! Климова твоя в банде наводчицей была. Потом ее подельщиков перестреляли. Не наши — свои же, уголовные. Один ранен был, успел перед смертью все рассказать. Сдала их Климова, зашухарила. А у бандитов с предателями разговор короткий. У Тишинского рынка твою знакомую нашли, в переулке. В ножи девку взяли, исполосовали всю, еле опознать удалось. Вот так! А нам бы поверила, до сих пор жила. Поняла, Зотова?
Отвечать не хотелось. «Завидую я тебе, ох, завидую, подруга!»
Мурка, Мурка, Маруся Климова!..
Авто внезапно остановилось. «Меньшевик» приоткрыл занавеску, выглянул:
— Приехали! Не злись на меня, Зотова, Работа моя — безопасность страны обеспечивать, и я эту работу выполняю. Давай лучше дружить!
— Портянки только поглажу, — не стала спорить бывший замкомэск, открывая дверцу. Выглянула, удивилась:
— Сенатский корпус! А почему ехали так долго? Тут же пешком пять минут!
Стеклышки победно блеснули:
— А поговорить? Слюшай, Зотова, я еще и в футбол играю. Хавбек! Скоро будем собственную команду создавать. Со мной не соскучишься! Ну что, не будешь злиться?
Кавалерист-девица подумала, руку протянула:
— Ладно, не стану. Только за твою команду, уж извини, болеть не обещаю.
Дверцей постаралась не хлопать. Невежливо будет.
— Скорее, товарищ Зотова, скорее! Мы вас с самого утра ищем, найти не можем.
И снова Ольгу тащили. Не волоком, правда, всего лишь за руку, со ступеньки на ступеньку вздергивая.
— Хорошо еще, догадался, друзьям позвонил!.. Ну, скорее, ну, пожалуйста! Ждут вас очень…
Товарищ Москвин-белесый в этот утро не говорил — медом растекался. Руку, однако, не отпускал, держал крепко. Приходилось через ступеньки чуть ли не прыгать. Первый этаж, второй…
Медовость белесого Зотову не слишком озаботила. Чего с флюгера взять? Но к кому же ее волокут, если сам Орграспред Москвин в проводниках оказался? К товарищу Каменеву? Его кабинет на втором этаже, а они уже к третьему близко.