Век-волкодав
Шрифт:
На стол легла знакомая трубка — роскошный «billiard» с янтарным мундштуком. Сталин, усмехнувшись в густые усы, пододвинул кисет с табаком, но Семен покачал головой:
— Нет, спасибо. Скауты не курят, товарищ народный комиссар. Просто в свое время вы велели с ней не расставаться. Мне казалось, что это — знак доверия. Я — ваш помощник, вы спросили меня про скантр. Я узнал. Зачем оттачивать на мне свое остроумие? Ни расстрелять, ни наградить вы меня не сможете, разве что премию выпишите в пять червонцев. А для дрессировки пригласите кого-нибудь другого, будете с ним в гляделки играть.
Желтые глаза Сталина потемнели, рука сжалась
— А почему вы, товарищ скаут, с вашими интеллигентскими рефлексиями, не остались при Киме Петровиче? Он уж точно не Культ, в гляделки не играет, на подоконниках, панымишь, сиживает. Демократ! И тоже за Великую Россию, но без плохого Сталина.
Поручик, взвесив «billiard» на ладони, неторопливо спрятал трубку в левый карман.
— Между вами есть разница. Я понял это не сразу, а бедняга Вырыпаев даже не успел. Вы, товарищ Сталин, политик, а Ким — бандит. Глава каморры, как он сам любит выражаться. Россия не станет великой под руководством уголовного преступника.
— Поняли, значит…
Хозяин кабинета неторопливо прошелся по мягкому ворсистому ковру, затем резко повернулся.
— Итак, жду ваших оправданий, товарищ Тулак. Вы незаконно проникли на секретный объект. Если бы глава каморры товарищ Ким узнал об этом, вы бы доставили немало неприятностей не только себе, но и доверившемуся вам товарищу Сталину. У нас сейчас с товарищем Кимом перемирие. Хотите начать войну?
Семен встал, поправил складку на гимнастерке, поглядел прямо в желтые глаза:
— На войне, как на войне, товарищ Сталин. Я был на объекте «Теплый Стан». Там строится научный центр, который будет непосредственно подчинен товарищу Лунину Киму Петровичу. Уже сейчас смонтирована установка, точное назначение которой мне узнать не удалось, но это нечто, еще невиданное. Целый ангар, посредине — большая площадка из светлого металла, несколько шкафов оборудования, линии электрического питания. Я изложил виденное рапорте, но словами не все передашь. Ким Петрович любит рассуждать о Будущем, так это есть — Будущее. Чья это техника, не скажу, но определенно не наша. Скантр же — главная и самая необходимая деталь.
Сталин пододвинул ближе лежавшую на столе папку, открыл, скользнул глазами по одной и страниц.
— Скантр… Опишите его своими словами, товарищ Тулак. Представьте, что он сейчас здесь, в этом кабинете. Вспоминайте все, даже самые мелкие детали.
Поручик послушно прикрыл веки.
— Постараюсь… Издалека скантр похож на кристалл — неровная призма размером с две мужские ладони. Тяжелый, одной рукой поднять можно, но с явным усилием. Вблизи видно, что над камень (если это, конечно, камень) с двух сторон прикрывают пластинки светлого металла, может быть, алюминия. Кристалл светится, на первый взгляд может показаться, что он наполнен жидкостью. Мне почему-то пришла в голову мысль о прозрачной ртути. Но если присмотреться, можно понять, что светится не жидкость, а сам кристалл. Он цельный, причем поверхность неровная, ничем не обработанная, поэтому я и подумал о камне.
Сталин, взяв со стола карандаш, что-то быстро записал на полях страницы. Семен открыл глаза, резко выдохнул:
— В любом случае это — не простой камень. Ким Петрович намекал, что в Будущем техника уйдет далеко вперед, и я прикинул, что кристалл может быть искусственным, его вырастили, как выращивают кристаллики соли. И, наконец, свет. Он неровный, пульсирующий,
Поручик задумался ненадолго.
— Пожалуй, все. Доклад закончил. Могу лишь добавить, что человек, который меня туда провел — бывший офицер, прапорщик Русской армии Анатолий Петрович Александров. Свою службу у Врангеля армии скрывает, значит, к стенке мы станем с ним рядом. Думаю, не выдаст.
— «Думаю» — не гарантия, — Сталин отложил папку в сторону, поморщился. — Сейчас вы снова обидитесь, товарищ Тулак, потому что я опять обращусь к примеру из литературы, но уже не мировой, а отечественной. Молодой и весьма талантливый поэт Николай Тихонов написал «Балладу о синем пакете». Речь там идет о секретном и очень срочном письме, предназначенном для советского руководства. Помните финал?
Бывший ротный невольно вздрогнул: — Так точно, товарищ Сталин… Желтые глаза взглянули с насмешкой: — Письмо в грязи и в крови запеклось, И человек разорвал его вкось. Прочел — о френч руки обтер, Скомкал и бросил за ковер: — Оно опоздало на полчаса, Не нужно — я все уже знаю сам.— Описание скантра у меня уже есть, товарищ Тулак. Не такое подробное и яркое, но очень точное. Мне известны даже размер и вес этого изделия. А вот чего мне не доложили, так это назначение установки в Теплом Стане. Вы знаете ответ?
Семен тяжело вздохнул. Выходит, зря старался? И характер показывал — тоже зря? Разведка у «Культа Личности» организована отменно, спору нет. Но все знать не может даже Сталин.
— О назначении установки сотрудникам не говорят, но руководитель группы Лев Тернем несколько раз употреблял слово «Канал». Из его слов можно также понять, что «Канал» уже действовал, но был уничтожен в 1919 году.
— Значит, «Канал», — Сталин невозмутимо кивнул. — Садитесь, товарищ Тулак. Будем считать вопрос закрытым и поговорим о другом. Вы напомнили, что являетесь моим помощником. Хочу услышать от вас, как от помощника Председателя Реввоенсовета, ваше мнение по поводу болтовни о близком перевороте. Вальпургиева ночь, по православному — суббота Светлой седьмицы. Что это? Вульгарная провокация? Желание потрепать нам нервы перед пролетарским праздником — или чего-то очень умный ход? А если так, то чей именно?
5
— Надо было взять авто. — Гондла зябко повела плечами. — Холодно, дождь, да еще ветер. Зря вы возражали!
Пантёлкин согласно кивнул. И дождь, и ветер, и холод чуть ли не зимний. Зато улицы почти пусты, значит, лишних глаз поменьше.
— Авто увидит дворник, а они — народ бдительный, с хорошей памятью. Вы, Лариса Михайловна, ко мне прижмитесь, а я вас обниму, вот и теплее будет.
И под локоток подхватил. Женщина резко отстранилась, взглянула злобно: