Век Зверева
Шрифт:
«Какого рожна нам нужно было биться с германцами, — вдруг стал думать Зверев. — Какого? Не твоего это ума дело, Юрий Иванович. С твоим свиным рылом нельзя в мировую политику. Ты бы там такого наворотил… А уж Александр Сергеевич и подавно».
Ему стало неинтересно смотреть далее цветные картинки. Башни, стены, кирхи и опять башни.
Да что же это за дерево? Он озлился сам на себя. Это и не липа, и не дуб. Озлившись, он выключил машину для генерации иллюзий. Тот город, через который он проследовал в некоторой спешке,
До этого случилось вот что.
Наджибулла был тем человеком, который принимал его у трапа вертолета и доставлял на эту холостяцкую милицейскую квартиру. Бухтояров отличался необыкновенной особенностью находить людей в самых непостижимых местах и сочетаниях. Одни пенсионеры чего стоили. И никаких измен и утечек информации. После предательства Пряхина, приведшего к фактическому уничтожению всей структуры в Петербурге, Бухтояров помрачнел, переменился лицом. Удача стала ему изменять, а это было не ко времени.
Сейчас Александр Сергеевич вел сложные и опасные переговоры с местными «черными следопытами». Предстояло новое путешествие в подземелье.
Зверев получил вводную. Власть в Москве, возможно, скоро падет. Данные абсолютно точные. Та власть, которая придет, будет сильной и жестокой. Это не входит, естественно, в интересы как ближнего, так и дальнего зарубежья. И очень дальнего — тем более. По оценкам аналитиков, мы потеряем Западную Украину, Литву, еще кое-какие «мелочи» вроде Азербайджана и Грузии. Но то, что возможна потеря Калининграда, Зверев воспринял как бытовое глумление над собой. Бухтояров убедил его в обратном.
После мобилизации подполья и распределения обязанностей Бухтояров получил из своего центра в работу именно это направление. Оно было самым кошмарным по трудности, поскольку здесь должна была начаться настоящая война. Короткая и эффективная. Оперативные документы уже лежали в полевых сумках младших офицеров противника. Механизм был приведен в действие.
…Стекляшка совершенно обыкновенная, таких в России тысяч сто, если не больше. «Черные следопыты» — люди состоятельные, недавно сдали хороший товар, а после приняли новый и опять заработали. Но там — не их поле. Там коммерсанты со всем окружающим персоналом, с крышей, подвалом, массовкой. Мелкий опт, крупная розница. Уходящие люди угробленного времени.
Здесь же другой мир: траншеи, подземелья, кости, черепа, автоматы «ППШ», «шмайсеры», пулеметы Дегтярева, карабины и парабеллумы. Каналы отлажены, деньги осторожные, но верные. По этим же каналам — стволы и партии оружия других времен и народов. Это другой бизнес, и потому подобные контакты используются с предельной осторожностью, в крайнем случае. «Следопыты» живут своей семьей. Они вне политики, вне жизни вообще, потому что спустившемуся ниже уровня земли, потревожившему покой хозяев
Многие сломались, кое-кто подорвался на минах и сгнивших снарядах. Но хочется жрать. Отпахал месяц, а то и неделю — и еще месяц-другой сидишь в стекляшке. Здесь — чебуреки и салака. Здесь пиво разбавляют, как при большевиках, а потому здесь комфортно. Пиво, которое варят новые хозяева жизни, валит с ног. Его десять кружек не выпьешь. А значит, не поговоришь. Так у них рассчитано. Шел бы ты, парень, домой, смотрел телевизор. Телевизор и здесь есть. Стоит на холодильнике, бубнит что-то сам себе. Здесь он никому не нужен.
Зверев пришел точно в назначенное время. Он должен был держать в руках журнал «Ружье», номер третий. Журнал питерский, но весьма почитаемый повсюду людьми, которые в этом знают толк.
Как-то у него жизнь складывалась в последнее время интересно. Из одной пивнушки ушел, дабы сеять разумное, доброе, вечное. В другую попал при весьма тонких обстоятельствах. Но и тогда, и сейчас где-то недалеко — Бухтояров. Зверев и сам не плох, но отход на заранее подготовленные позиции обеспечит именно Бухтояров. Проверено временем.
В стекляшке заняты все столики. Народ разнообразный и тяжкий. Зверев пока один, но вот к нему подсаживаются два мужика, быстро выпивают по три кружки, глотают по чебуреку, убегают. Затем толстый малый в хорошем костюме. Явный отходняк. После первого глотка плывет, долго ест, заказывает еще, наконец уходит и он, оставив неопрятность и разгром на столике. Никто не убирает, не уносит порожние бокалы, хвостики, окурки, подмокший в лужицах пенных хлеб.
Потом вдруг все это исчезает в один миг, появляются чебуреки свежие, дымящиеся, не на тарелке даже, а на блюде, кетчуп, бутылка водки, стопки.
Зверев прокачивал посетителей уже час, прикидывая, кто же подойдет к нему, скажет заветное слово, протянет стакан с вином. И ошибся.
По всем расчетам, это должен был быть кто-то из ладных сухощавых мужиков из дальнего угла стекляшки. Вышло не так. Совершенно новый посетитель, едва войдя и мельком посмотрев на Зверева, подсел к нему. А это значит, что наблюдали со стороны, имели прямую связь с внешним миром, сервировали столик, вызвали главного гостя.
— Мир вашему дому.
— Мир вашему.
— Я ничего этого не заказывал. Видно, по ошибке принесли.
— Ошибок тут не бывает.
Парень совсем молодой. Лет двадцати пяти, тонкая оправа очков, лицо спортсмена. Ни намека на почечные бляшки под глазами, ни на «дурцовую» утонченность в обличии.
— Вы, что ли, угощаете?
— Я, — просто ответил молодой человек, — а вы гость?
— Он самый.
— Костя.
— Юрий, — назвал себя Зверев.