Век Зверева

Могилев Леонид Иннокентьевич

Они походили на безмятежных туристов в своем снаряжении и желании как можно скорей покинуть город.

На КамАЗе доехали до северо-восточной окраины города, потом Шток отпустил машину. Метров восемьсот шли до рощи, углубились в нее, миновали. Здесь их ждали.

Сны Зверева

В стекляшку ему предстояло отправляться завтра к восемнадцати тридцати. Почти сутки до начала катакомбного существования. Нарушая

все инструкции, Зверев вышел из квартиры, спустился во двор, потом вообще оказался на улице, тихой и зеленой.

— Папаша, а что здесь до тополей росло? — обратился он к дедушке какому-то, несшему, задыхаясь, авоську с кефиром. Не в пакетах, а в стеклянных бутылках, что было, в принципе, дороже. Вид авоськи привел его в наиполнейший восторг и миролюбие.

— А?

— При германце-то что здесь росло? Какие деревья?

— Я тут при германце не жил.

— Но город освобождал, естественно.

— Было дело. А ты как угадал?

— У тебя лицо несчастное.

— Пошел ты на…

— Папаша, прости дурака. Как думаешь, отдадут город назад?

— Куда?

— Германцу. Канцлеру Колю.

— Колю, может быть, не отдадут, а другому точно. Кругом измена. А ты на… пойди.

— Хорошо, — радостно согласился Зверев.

Ларек он отыскал в трех кварталах. Хорошее расположение духа не покидало его.

— Есть ли хороший немецкий шнапс?

— Что хотите? — засмущалась девушка.

— Шнапс. Вотка, вотка. Кароший.

— У нас все водки хорошие. Вот рекомендую «Московскую», завода «Кристалл».

— Найн. Где тут есть бар? Зер гут бар?

— Сразу за углом.

Поведение Зверева нисколько не повлияло на хранительницу ларькового очага. Она продолжала отвечать на безобразные вопросы, вежливо и без претензий.

Претензии Зверева возрастали от минуты к минуте. Он отправился искать бар.

Это оказалось бывшее общежитие трал флота.

Первый этаж был выкуплен фирмочкой, и выкуплен основательно. Дверь, в лучших советских традициях, оказалась заперта, и появился молодец в костюме.

— Их бин аляйн. Их мехьте зицен.

Парень озадаченно посмотрел на Зверева. Если кафе закрыто, значит, оно не для всех. Бандитское место. Или около того. Зверев, одетый в домашние тапки и простецкие вельветовые брюки, в рубашку по локоть, никак не походил на бандита. На советского гражданина времен смуты тоже не совсем походил. Оказывалось, что к иностранцу ближе. То есть рожа незнакомая. Может, и вправду иностранец. Заведению все же какая-то прибыль. Примерно так рассуждал вышибала. Зверева впустили.

— Вайтер фом оркэстр. Ин дэр, ам фэнстер, — лихорадочно вспоминал он то, чему учился

и в школе и в институте.

— По-русски совсем не говорите? — еще опасаясь, спросил другой молодец.

— Найн. Немношко.

— Немножко так немножко.

Бумажник Зверев мял в руках и ястребиным взглядом окидывал помещение. Девок не было.

— Бита ди шпайзэкартэ.

— Карточку мы сейчас, — обрадовался официант, усаживая Зверева и вправду у окна. Никакого оркестра, против которого возражал по-немецки Зверев, не было. Мягкая музыка из колонок.

— Вэльфе кенэн зи эмфелен?

— Простите?

— Што есть харашо?

— А… Лангетики свежие, шашлык, палтус с картошечкой.

— Што ест зер палутус?

— Палтус — это рыба. Фиш.

— А… Найн. Саслык и… вотка. Кароший вотка… и как эта, памдор.

— Помидор? Томат?

— Йя, йя…

Когда принесли салат из помидоров, он возмутился и показал, что томат хотел бы пить, и тут же получил кувшинчик сока и графинчик водки. Уже несли шашлык и блюдо зелени. Лаваш, видимо разогретый в СВ-печи.

Зверев выпил весь графинчик, половину сока, подобрал с тарелки соус и луковые хлопья, щелкнул пальцами. Официант вырос тут же из-под земли. Зверев расплатился. Деньги у него еще оставались от тех, что выдал на выходе из подземелья Бухтояров. Он попросил еще одну бутылку с собой, а также два хачапури, которые ему завернули в пакет из твердой бумаги. Такая не скоро промаслится.

— Эс хат… аусгэцайхьнэт гэшмэкт.

— Простите?

— Было очень вкусно, — подтвердил он на чистейшем русском языке.

— Заходите еще, — скривился официант.

Выходя, он похлопал вышибалу по плечу:

— Вэсэн ист дас? Чье это, парень?

— Как чье? Наше.

— А вот тут ты ошибаешься. И скоро всем вам придется учить немецкий.

— Зачем?

— Ты книги любишь?

— Ты русский, НТО ли?

— Допустим.

— А что хулиганишь? Почему в таком виде?

— Ты про остров сокровищ читал?

— В детстве.

— Тогда должен помнить. Настанет утро, и живые позавидуют мертвым. Утро уже настает.

— Все. Иди отсюда. Пока рожу не начистили.

— Вот. Сразу в рожу. Учи немецкий. Пригодится. Зверев отвинтил колпачок и сделал два больших глотка. Потом хотел развернуть пакет, но передумал. Возле дома его уже ждал Наджибулла. Он посмотрел ему в глаза, отобрал бутылку и вылил ее на газон. Развернул пакет, опять завернул и сунул обратно.

— Быстро. Быстро домой. И до вечера завтрашнего — ни водки, ни пива.

— А хачапури?

— Хачапури скушай. Рецидивист.