Вэкфильдский священник
Шрифт:
— Горе мн! воскликнулъ я, — гд же, гд наши малютки?..
— Остались тамъ, погибли въ пламени, спокойно сказала моя жена:- и я хочу умереть вмст съ ними.
Въ эту минуту я услышалъ внутри дома голоса дтей, только что проснувшихся, и тутъ ужъ ничто не могло удержать меня.
— Дти, дти, гд вы? кричалъ я, бросаясь въ огонь и вышибая дверь комнаты, гд они спали: гд вы, мои крошечки?
— Здсь, папочка, мы тутъ! воскликнули они въ одинъ голосъ, и я увидлъ, что ихъ кроватка ужъ загорается. Я схватилъ обоихъ на руки и понесъ вонъ изъ дому, какъ могъ скоре, и въ ту минуту, какъ перешагнулъ черезъ порогъ на волю — крыша обрушилась внутрь.
— Ну теперь, сказалъ я, сжимая дтей въ объятіяхъ, — пусть горитъ и гибнетъ все мое имущество, вотъ они, цлы мои драгоцнные; посмотри, милая, наши сокровища цлы, и мы еще будемъ счастливы.
И мы осыпали своихъ малютокъ поцлуями: они обвились рученками за мою шею, раздляя нашу радость, а мать поперемнно то смялась, то плакала.
Я оставался спокойнымъ зрителемъ того, какъ горло мое жилище, но черезъ нкоторое время почувствовалъ, что жестоко обжегъ себ всю руку до самаго плеча. Поэтому я совсмъ
Когда утихли домашнія тревоги, на первый планъ выступило любопытство, и мое семейство пожелало узнать, что задерживало меня такъ долго вдали отъ нихъ. Разсказавъ все въ подробности, я сталъ подготовлять ихъ къ пріему пропадавшей дочери. Хотя ничего кром нищеты и горя не могъ я предложить ей, но все-таки мн хотлось раздлить съ ней нашу участь и главное расположить домашнихъ принять ее поласкове. Эта задача была бы, можетъ быть, трудне, если бы не это новое бдствіе, значительно смиривше гордость моей жены и заслонившее прежнюю обиду боле острыми и свжими впечатлніями. Моя рука такъ разболлась, что я не былъ въ состояніи самъ пойти за бдняжкой, а послалъ за нею сына и дочь, которые вскор воротились, ведя подъ руки несчастную: она не смла взглянуть на мать, которая, не взирая на вс мои увщанія, никакъ не могла сразу простить ее. Женщины вообще гораздо строже мужчинъ относятся къ женскимъ слабостямъ.
— Ахъ, сударыня! вскричала мать, завидвъ Оливію:- въ какую бдную лачугу вы изволили придти, посл столькихъ великолпій! Мы съ моею дочерью Софіей едва ли можемъ быть интересной компаніей для особы, привыкшей водиться съ высшимъ обществомъ. Да-съ, миссъ Ливи, порядкомъ вы измучили бднаго отца и меня горемычную; но я надюсь, что Богъ васъ проститъ.
Пока мать произносила это привтствіе, несчастная дочь стояла передъ ней блдная, дрожащая, не смя поднять глазъ и не будучи въ состояніи ни плакать, ни говорить. Но я не могъ оставаться безмолвнымъ свидтелемъ ея страданія, а потому, придавъ своему голосу и манер достаточно строгости, чтобы вызвать безпрекословное повиновеніе, я сказалъ:
— Жена, прошу тебя, выслушай меня и разъ навсегда запомни мои слова. Я привелъ домой бдную, заблудшую странницу; ея возвращеніе на путь долга есть причина къ возобновленію нашей къ ней нжной любви. Судьба тснитъ насъ все новыми ударами и лишеніями; не будемъ же усугублять ихъ, поселяя раздоръ въ сред нашей семьи. Если станемъ жить дружно, то можемъ обрсти и довольство жизнью, потому что насъ много и мы обойдемся безъ другихъ, если мнніе свта осудитъ насъ и люди не захотятъ съ ними водиться. Милосердіе Божіе общаетъ прощеніе кающимся: послдуемъ и мы Его примру. Мы знаемъ, что Богу несравненно пріятне взирать на раскаявшагося гршника, чмъ на девяносто девять человкъ, всю жизнь проведшихъ праведно. Такъ и должно быть, потому что то единичное усиліе, какое мы употребляемъ, чтобы удержаться на крутомъ спуск къ погибели, требуетъ гораздо большаго стремленія къ добродтели, нежели сотня обыкновенныхъ, справедливыхъ дяній.
XXIII. Одни злые могутъ быть долго и совершенно несчастливы
Потративъ много труда и хлопотъ на то, чтобы превратить нашъ сарай въ жилище, сколько нибудь удобное, мы вскор вновь обрли прежнюю ясность духа. Такъ какъ я не могъ помогать сыну въ обычныхъ нашихъ работахъ, я оставался дома и читалъ вслухъ семь т немногія книги, которыя уцлли посл пожара, выбирая преимущественно такое чтеніе, которое, забавляя воображеніе, способствовало бы къ облегченію нашихъ сердецъ. Добрые сосди тоже навщали насъ каждый день, выражая соболзнованіе и участіе, и даже назначили время, когда придутъ вс вмст помочь намъ возстановить прежній нашъ домъ. Въ числ прочихъ снова появился у насъ и честный фермеръ Уильямсъ, отъ всей души готовый услужить намъ; онъ былъ не прочь возобновить и свое ухаживанье за моею дочерью, но она такъ это приняла, что отвадила его сразу и навсегда. Ея печаль угрожала, повидимому, быть прочной: она была единственнымъ лицомъ нашего тснаго кружка, къ которому, черезъ недлю посл пожара, не воротилась его прежняя веселость. Она совсмъ утратила простодушную невинность помысловъ, которая, внушая ей чувство собственнаго достоинства, заставляла ее находить удовольствіе въ томъ, чтобы нравиться другимъ. Умъ ея находился въ постоянномъ напряженіи и безпокойств, красота увидала вмст со здоровьемъ, а небреженіе къ себ еще ускоряло ея увяданіе. Каждый разъ, какъ кто нибудь изъ насъ обращался съ нжною лаской къ ея сестр, сердце Оливіи сжималось и на глазахъ навертывались слезы. Подобно излеченному пороку, на мст котораго непремнно выростаютъ новые пороки, такъ и ея проступокъ, искорененный раскаяніемъ, породилъ въ ея сердц зависть и ревнивую подозрительность. Я пробовалъ на вс лады облегчить ея горе и въ заботахъ о ней забывалъ свои собственныя. Такъ какъ я довольно много читалъ и обладалъ хорошею памятью, то старался припомнить разныя занимательныя исторіи, которыми развлекалъ ее.
— Наше счастье, дитя мое, говаривалъ я ей, — находится въ рукахъ
«Матильда съ самой ранней юности выдана была въ замужество неаполитанскому вельмож изъ высшаго сословія и пятнадцати лтъ отъ роду сдлалась матерью и овдовла. Однажды, стоя у окна своего дворца, нависшаго надъ водами рки Вольтурно, она ласкала своего сынка; какъ вдругъ ребенокъ вырвался изъ ея рукъ, упалъ изъ окна въ рку и исчезъ въ волнахъ ея. Мать, пораженная ужасомъ и желая спасти его, бросилась вслдъ за нимъ; но этого сдлать она была не въ силахъ и сама съ величайшимъ трудомъ спаслась на противуположный берегъ, гд попала въ руки французскихъ солдатъ, грабившихъ страну, и ими взята была въ плнъ.
Такъ какъ французы вели въ то время съ итальянцами самую кровопролитную и безчеловчную войну, солдаты хотли сдлать несчастную жертвою своихъ скотскихъ аппетитовъ и жестокости. Въ исполненіи столь низкаго намренія помшалъ имъ, однако же, молодой офицеръ, который, не взирая на необходимость поспшнаго отступленія, посадилъ ее на коня позади себя и благополучно доставилъ въ свой родной городъ. Красота ея съ самаго начала поразила его зрніе, вскор затмъ ея душевныя качества покорили его сердце: они сочетались бракомъ. Онъ достигъ высшихъ почестей, они жили долго и были счастливы. Но военное счастье перемнчиво: по прошествіи многихъ лтъ войска, коими онъ начальствовалъ, потерпли пораженіе, и онъ вынужденъ былъ искать спасенія въ стнахъ того города, гд проживалъ со своею супругой. Здсь они выдержали осаду, и въ конц концовъ городъ былъ взятъ приступомъ. Въ исторіи немного найдется примровъ худшаго насилія и жестокостей, чмъ т, коими ознаменовывались въ ту пору войны итальянцевъ съ французами. Такъ и въ этотъ разъ побдители намревались всхъ французскихъ плнныхъ казнить смертію, въ особенности же супруга Матильды, который былъ главною причиной продолжительности осады. Такія ршенія исполнялись большею частію тотчасъ же по произнесеніи приговора. Плнника выводили впередъ, и палачъ съ поднятымъ мечомъ ждалъ лишь знака со стороны генерала, игравшаго роль верховнаго судьи, чтобы поразить осужденнаго, между тмъ какъ зрители въ угрюмомъ молчаніи стояли кругомъ. Въ такую именно минуту тяжкаго ожиданія, Матильда пришла проститься со своимъ супругомъ и избавителемъ и громко оплакивала жестокость судьбы, спасшей ее отъ преждевременной гибели въ рк Вольтурно, лишь для того, чтобы стать свидтельницей еще худшихъ бдствій. Генералъ, очень еще юный, былъ пораженъ ея красотою и тронутъ ея горестью; но еще боле смутило его то, что онъ услышалъ объ испытанныхъ ею когда-то опасностяхъ. Оказалось, что онъ ея сынъ, тотъ самый, изъ-за котораго она столько претерпла въ юности. Онъ тотчасъ призналъ ее и палъ къ ея ногамъ. Остальное легко угадать. Плнникъ былъ освобожденъ, и все счастіе, которое осуществляется на земл сочетаніемъ любви, дружбы и исполненіемъ долга, стало ихъ удломъ».
Такими и подобными побасенками пытался я занять вниманіе моей дочери; но она слушала меня разсянно: собственныя несчастія заглушали въ ней жалость къ страданіямъ другихъ, и ничто не могло ее успокоить. Въ обществ она опасалась встртить пренебреженіе, въ уединеніи не находила отрады. Таково было ея настроеніе, когда до насъ дошли слухи, что мистеръ Торнчиль женится на миссъ Уилъмотъ, къ которой я всегда подозрвалъ у него настоящую страсть, не смотря на то, что онъ не пропускалъ ни одного случая выражать въ моемъ присутствіи самое презрительное отношеніе къ ея особ и къ ея состоянію. Это извстіе еще усилило горе бдной Оливіи: такого явнаго доказательства его неврности она не могла перенести. Я ршился узнать наврное, точно ли это правда, и послать сына къ старику Уильмоту, съ тмъ, чтобы, во-первыхъ, собрать самыя точныя свднія, а во-вторыхъ, передать Арабелл Уильмотъ письмо, съ изложеніемъ того, какъ мистеръ Торнчиль поступилъ относительно моего семейства. Сынъ мой отправился туда и черезъ три дня воротился, утверждая, что слухъ оказался вполн справедливымъ, а письма ему не удалось передать лично, и онъ оставилъ его тамъ, потому что мистеръ Торнчиль и миссъ Уильмотъ разъзжаютъ съ визитами по всему графству. Свадьба ихъ назначена черезъ нсколько дней, а въ прошлое воскресенье они вмст были въ церкви и являлись очень парадно и торжественно: она въ сопровожденіи шести молодыхъ двицъ, а онъ съ такимъ же числомъ джентльменовъ. Предстоявшая свадьба наполняла шумомъ и весельемъ всю округу; женихъ и невста всякій день катались верхомъ и при этомъ окружали себя такою пышностью и великолпіемъ, какихъ уже давно не запомнятъ въ этихъ мстахъ. Моисей разсказывалъ, что тамъ ужъ собрались вс родные и друзья обоихъ семействъ, и въ особенности много говорили о прибытіи дяди нашего сквайра, сэра Уильяма, о которомъ вс такъ хорошо отзывались. Везд шли пиры и веселье, только и разговору, что о красот невсты, да о томъ, какой молодецъ изъ себя женихъ; говорили, что они страстно влюблены другъ въ друга; словомъ, прибавлялъ Моисей, поневол подумаешь, что мистеръ Торнчиль одинъ изъ счастливйшихъ людей въ мір.
— Пускай его будетъ счастливъ, коли можетъ, отвчалъ я:- и, однакоже, сынъ мой, посмотри на этотъ соломенный матрацъ и на крышу, которая такъ плохо насъ защищаетъ; видишь эти гнилыя стны и сырой полъ; мое жалкое тло, обгорлое на пожар; знаешь, что мои дти плачутъ, прося насущнаго хлба. Вотъ что ты засталъ, возвратясь домой, дитя мое. И все-таки ни за какія блага въ мір не хотлъ бы я помняться съ нимъ мстами. Милыя мои дти, еслибъ только вы научились прислушиваться къ голосу собственныхъ сердецъ вашихъ, если бы узнали, какой благородный другъ въ нихъ таится, вы не стали бы гоняться за щегольствомъ и пышностью презрнныхъ людей. Кто не знаетъ, что жизнь наша скоротечна и сами мы уподобляемся странникамъ, временно проходящимъ путь ея. Развивая дале это уподобленіе, можно замтить, что хорошіе люди всегда радостны и ясны душою, какъ путники, приближающіеся къ дому; порочные же рдко и ненадолго бываютъ счастливы, подобно странникамъ, отправляющимся въ изгнанье…