Вексель судьбы. Книга 2

Шушкевич Юрий

— Разумеется, ведь по законам жанра нужно было куда-то пристроить рацию из откопанного нами контейнера! Но моя часть - половина. Слушают-то передачи не здесь, а на Большой Серпуховской.

— Где живёт твоя боевая подруга?

— Так точно. Она снимает сигнал и передаёт мне на мобильный телефон.

— Тебя же выследят, а вместе с тобой - и её!

— Быстро выследить не получится. Мой мобильный, оформленный по паспорту волгоградского бомжа, звонит на другой такой же точно, который я впаял в таксофон в вестибюле метро “Парк культуры”, где до конца года будет идти капремонт. На Большой Серпуховской моя Елизавета

получает на свой домашний вызов с неизвестного таксофона - и затем спокойно крутит мне по этой хитрой линии нужные записи. Телефон же у неё дома аналоговый, то есть автоматической прослушки на нём быть не должно… Так что не думаю, что за два дня мы могли сильно наследить

— Дай-то бог… Ну а что тебе стало известно, если не секрет?

— Отчего же секрет? Положение твоё, товарищ лейтенант, пока что печально и незавидно. Отпустил тебя господин Фуртумов Геннадий Геннадьевич не просто так, а с единственным условием - держать под неусыпным наблюдением. За это время он постарается по-тихому решить со швейцарскими банкирами вопрос со взятием под контроль твоих векселей, после чего тебя схватят и отправят в институт.

— Что ты несёшь, Петрович? Какой ещё институт?

— Исследовательский институт, где-то в Америке. В твоей крови нашли ген, которого нет у других людей. У меня, я уверен, такой же - причины-то нам известны… Так вот, Фуртумов считает, что изучив твой ген, можно создать лекарство от старости. Или даже “вакцину бессмертия”, как они её называют.

— Бред какой-то! А кто тогда такой этот Фуртумов? Я думал, что он типа из наших, из структур, выросших из нашего с тобой НКВД… А он, выходит, медик?

— Ты правильно думал - он руководитель, если брать по-старому, иностранного отдела финансовой разведки. А медицина и теория бессмертия -его хобби. Кажется, сегодня в мире очень многие этим занимаются на полнейшем серьёзе, и приезд к Фуртумову главных западных банкиров отчасти тоже с этим связан.

— У него были банкиры?

— А ты не обратил внимание на лимузины у подъезда? Встреча с империалистами только начинается. Тебя отпустили перед самым её открытием.

Алексей сразу же вспомнил недельной давности бал у герцога и разговоры на футуристические сюжеты, которые так или иначе предполагали продление жизни. Тогда они показались ему досужим трёпом - а ведь, выходит, что напрасно, дыма без огня не бывает… Князь Курзанский, пребывающий в постоянном возбуждении от своей чёрноокой княгини Шарлотты, помнится, даже предлагал ему вложить все деньги в это самое бессмертие, чтобы невероятно заработать.

Как же наивно и доверчиво он вёл себя тогда, что даже не подумал, что для всех для них, безусловно наслышанных о его пресловутом “графстве” и довоенном французском паспорте, он мог являться вовсе даже не партнёром, а самым что ни есть объектом, с помощью которого можно изучать, как не растратить молодость за семьдесят лет!..

— Петрович,— поинтересовался Алексей голосом заметно потухшим,— а что всё-таки они собирались делать со мной? Разве им недостаточно взятой у меня крови? Исследовали бы её, я б им ещё налил.

— Ты им нужен не in vitro, а in vivi, так, помнится, было произнесено. Соображаешь, что такое in vivi? Так что, Лёш, не строй насчет себя иллюзий - ты в реальной опасности.

“Невероятно…. Не образумлюсь, виноват… Интересно бы знать, что думает

Катрин… Неужели она тоже заодно с ними? Изобразила любовь, прилепила к себе - чтобы потом отправить меня под ножи потрошителей и сказочно обогатиться? А ведь это вполне, вполне возможно… Чёрт, как же я не подумал об этом сразу! Она ведь потому и могла столь спокойно отпустить меня в Москву, чтобы провести здесь нечто похожее на разведку боем, выявить интересы этого Фуртумова и американцев, а потом, шантажируя Фуртумова, вытащить меня из тюрьмы и вернуть обратно, чтобы отныне уже только её клан мог распоряжаться мной - точнее моим телом - полностью и наверняка! Неужели это всё так, и меня просто делят между двумя конкурирующими фирмами? Что же творят с людьми ненавистные деньги, сколь велика тогда их сила, что пересиливает даже любовь!? И почему вечная любовь, дарующая высшее из наслаждений, позволяет покупать себя деньгам, которые есть в сути своей средство для обмена вещей простых и низменных, вроде еды и мгновенных утех?”

Алексей почувствовал, что от подобных мыслей рушится весь его мир, а он сам, жалкий и обманутый, не в силах ни остановить, ни даже задержать этого обвала, неудержимо возвращается в недавнее своё прошлое - бедное и холодное. За тем лишь исключением, что в том прошлом присутствовала надежда, которая сейчас на глазах исчезает.

— Я тебя расстроил?— поинтересовался Петрович спустя минуту, так и не дождавшись от Алексея ни ответа, ни встречной реплики.

— Что ты сказал?— Алексей напрочь забыл, на чём оборвался разговор.

— Да ничего,— отмахнулся Петрович, догадавшись, что с его другом происходит что-то нехорошее.— Думаю просто, как нам следует поступить.

— Поступай-не поступай, всё равно теперь нет выхода,— меланхолично отозвался Алексей.

— Выход есть всегда,— не согласился Петрович.— Гляди: Фуртумов и его гадкий помощник - на сегодня единственные люди, которые держат в своих головах против тебя заговор. А коль скоро против тебя - то и против меня, и против него,— здесь он обернулся, чтобы засвидетельствовать согласный кивок от сидящего позади Шамиля,— против всех нас, одним словом. Поэтому я бы не побоялся их уничтожить.

Алексей взглянул на Петровича с явным недоумением.

— Зачем? А главное - как?

— В багажнике - наш ППШ с двумя магазинами, и ещё есть наган из тайника. Как думаешь, Шамиль,— сможем совершить налёт на мировую буржуазию?

— Непростое это дело,— отозвался Шамиль, стягивая с головы наушники.— Судя по разговорам, все они тусуются на втором этаже. Но внизу охрана с оружием будет конкретно мешать нам подняться. А по охране сперва стрелять - много шума будет, главари уйдут. Поэтому если честно - то не знаю, командир. Трудно будет.

— А ты что думаешь, лейтенант?

— Меня водили по зданию с завязанными глазами, я не мог запомнить расположения комнат,— буркнул Алексей с неохотой.

— Да я тебя не про комнаты спрашиваю. Скажи - жалко тебе этих банкиров?

— В каком смысле жалко?

— В самом прямом - чтобы они перестали жить?

— Зачем? Люди ведь всё-таки…

— А зачем же ты тогда, лейтенант, перед этими самыми банкирами неделю назад сжигал векселя?

— Откуда ты знаешь?

— Я же сказал - мы слушали твой допрос. Он, кстати, записан на диктофон. Так что если хочешь - можем прокрутить ещё разок.